Стивен Кинг - Светящийся
8. День закрытия
Ульман встретил их у парадного входа. Он протянул Джеку руку и холодно кивнул Венди, вероятно, подметив, как сидящие в холле повернулись в ее сторону, оглядывая ее простенькое платье с матросским воротничком, по которому струились длинные золотистые волосы. Подол платья не доходил на два пальца до колен, но и этого было достаточно, чтобы видеть, какие стройные у нее ноги.
Ульман, казалось, был дружелюбно настроен только к Денни, однако Венди по собственному опыту знала, что многие мужчины стараются добиться расположения ребенка лишь для того, чтобы 1авоевать симпатию матери. Ульман слегка согнулся в поклоне и протянул Денни руку. Тот серьезно, без улыбки, пожал ее.
— Сынишка Денни, — сказал Джек, — а это моя жена Виннифред.
— Рад познакомиться с тобой, — проговорил Ульман. — Сколько тебе лет, Денни?
— Пять, сэр.
— Сэр… ишь ты! — Ульман улыбнулся и глянул на Джека. — Какой воспитанный мальчик.
— Еще бы, — подтвердил Джек.
— И с вами, миссис Торранс. — Он снова слегка поклонился, и в какой-то момент Венди показалось, что он собирается поцеловать ей руку, она так и подала ее — тыльной стороной вверх, но управляющий лишь слегка пожал ее.
В зале царила атмосфера суеты. Почти все старинные, с высокими спинками, кресла были заняты гостями. Посыльные сновали по залу с чемоданами, у административной стойки выстроилась очередь к кассе, где возвышался огромный, блистающий медью кассовый аппарат. Рядом с ним банковский компьютер с переводными картинками на стенках выглядел маленьким и жалким.
В глубине зала виднелся старинный камин, в котором пылали березовые поленья. На диванчике возле камина в окружении баулов и сумок сидели три монахини в ожидании, когда немного поредеет очередь к кассе. В тот момент, когда Венди взглянула на них, они разразились звонким девичьим смехом. Губы Венди непроизвольно расплылись в улыбке: среди них не было ни одной моложе шестидесяти лет.
В холле стоял непрерывный гул голосов, который по временам покрывал звон серебряного колокольчика — дзинь! — вместе с нетерпеливым возгласом одного из двух дежурных клерков: «Следующий, пожалуйста!» Сцена напомнила Венди о медовом месяце, проведенном с Джеком в Нью-Йорке, в отеле «Бикмен Тауэр». Впервые за последнее время она поверила, что именно это им сейчас и требуется — побыть наедине, вдали от остального мира, нечто вроде семейного медового месяца. Она ласково улыбнулась Денни, который с откровенным любопытством пялил на все глаза.
— Последний день сезона, — проговорил Ульман, — мы закрываемся, и, как всегда, запарка. Я ждал вас ближе к трем часам, мистер Торранс.
— Я думал, что моему «жуку» понадобится время, чтобы перевести дух, — ответил Джек, — но, к счастью, не понадобилось.
— Действительно, к счастью, — подтвердил Ульман. — Чуть позже я с удовольствием повожу вас по отелю. И, конечно, Дик Хэллоранн захочет показать миссис Торранс кухню. Но боюсь, что…
Один из клерков приблизился к Ульману и едва не дернул его за рукав.
— Извините, мистер Ульман…
— Ну что такое?
— Речь идет о миссис Брант, — сказал тот нервно, — она отказывается оплачивать счет иначе, чем с помощью кредитной карточки. Я твержу ей, что мы прекратили принимать оплату по кредитным карточкам еще в прошлом году, но она настаивает. — Он перевел взгляд на семейство Торрансов, затем опять на Ульмана. Тот пожал плечами.
— Я займусь этим сам.
— Благодарю вас, мистер Ульман. — Клерк вернулся к конторке, где женщина-дредноут, закутанная в меховую шубу, продолжала громко скандалить.
— Я навещаю «Оверлук» с 1955 года и приезжаю сюда даже после того, как скончался от солнечного удара мой бедный муж, который умер на этом ужасном роук-корте. Я предупреждала его, что солнце слишком сильно печет, но… Я никогда, слышите, никогда не оплачивала счета иначе, чем по своей кредитной карточке! Вызовите полицию, пусть меня упекут в каталажку! Но все равно я буду настаивать на оплате по кредитной карточке, слышите!
— Извините, — сказал Ульман и отошел от них.
Они увидели, как он почтительно дотронулся до локтя миссис Брант и стал сочувственно выслушивать ее тирады, обращенные теперь к нему. Он что-то сказал ей, и миссис Брант торжествующе улыбнулась, повернула голову к несчастному клерку и на весь зал сказала:
— Слава Богу, в этом отеле нашелся хоть один служащий, готовый внять голосу разума.
Она позволила Ульману, едва достававшему ей до плеча, увести себя из холла, вероятно, в его служебный кабинет.
— Фьють, — присвистнул Джек с улыбкой, — этому пижону хлеб нелегко достается.
— Но ему вовсе не нравилась та дама, — заявил Денни, — он только притворился, что она ему по душе.
Джек осклабился:
— Да уж будь уверен — так оно и было, но лесть — та смазка, которая позволяет вертеться колесам этого мира.
— Что такое лесть?
— Лесть, — объяснила Венди, — это когда папа говорит, что ему нравятся мои вареники, а на самом деле он врет, или когда подлизывается, чтобы вытянуть у меня пять фунтов на пиво.
— Значит, это вранье ради чужого удовольствия?
— Что-то вроде этого.
Денни пристально оглядел мать и сказал:
— Ты очень красивая, мамочка. — Он конфузливо нахмурился, когда родители обменялись взглядом и разразились смехом.
— А вот Ульман не очень-то льстит мне, — сказал Джек. — Давайте, ребята, отойдем к окну. Я чувствую себя не в своей тарелку в центре зала, на меня что-то много пялятся — видно, из-за простой хлопчатобумажной куртки. Вот уж не думал, что здесь будет столько народу в день закрытия. Черт, я дал маху!
— У тебя очень симпатичный вид, — сказала Венди, и они оба опять рассмеялись. Денни не понимал, в чем дело, но это было неважно — они любят друг друга. Денни догадывается, что этот отель напомнил мамочке другой и она счастлива. Жаль, что он не может испытывать то же самое, однако он утешал себя мыслью, что не все, что Тони показывает ему, оборачивается правдой. Он будет вести себя осторожно, чтобы избежать встречи с тем, что называется «ьтремс». Жаловаться родителям он не будет, если только не возникнет такой необходимости. А зачем тревожить их — они счастливы, смеются и не помышляют ни о чем дурном.
— Посмотрите-ка за окно, — сказал Джек.
— О, великолепный вид! Денни, глянь-ка!
Денни пейзаж не показался таким уж великолепным, он не любил высоту — у него кружилась от нее голова. За длинной, во весь фронтон, террасой виднелась прекрасно ухоженная лужайка, плавно спускавшаяся к продолговатому четырехугольному бассейну. На его краю стоял треножник с вывеской: «ЗАКРЫТО». Это была одна из тех вывесок, которые Денни мог прочитать сам, наряду с такими, как: «СТОП», «ВЫХОД», «ПИЦЦА». За бассейном вилась среди сосен, елей и осин тропинка, там имелась вывеска, незнакомая ему, на ней значилось «РОУК» со стрелкой внизу.
