Татьяна Форш - Цыганское проклятье
Парни какое-то время молча продолжали сидеть, не сводя с лесничего глаз. Наконец, Федор отмер:
– Хочешь сказать, в подвале монастыря до сих пор спрятаны сокровища?
– Хочу. И говорю! И даже уже сказал! – прищурился рассказчик и белозубо улыбнулся.
– А на фига сказал? – Петр сидел мрачнее тучи, с подозрением поглядывая на рассказчика. – Зачем первым встречным раскрывать такую тайну?
– Ха-ха! – театрально бросил Захар и, качнув головой, обвел рукой зал: – Да здесь каждый второй знает ее в моем исполнении и каждый первый в общих чертах. Потому что неинтересно! Никому!
– Что значит неинтересно? – Друзья даже переглянулись.
Федя наклонился к новому знакомому и трагичным шепотом заявил:
– Как могут быть неинтересны исторические ценности? Даже если мы найдем этот клад и никому не скажем, можно будет до старости сдавать по чуть-чуть в комиссионку. А если по-честному отдать государству, то нам все равно четверть клада причитается. По закону.
– Все дело в том, что эта история так навязла в зубах, что люди попросту не верят, а если даже верят – не хотят рисковать!
– Рисковать? Чем? Сломать шею в подвале? – Петр устал смотреть на принесенное пиво и, взяв кружку, сделал несколько жадных глотков. – Так можно подготовиться. В чем трудности?
Лесничий тоже придвинулся ближе:
– У нас были странные случаи. Когда монастырь пустовал, я жил там и оберегал его от любопытных, но все равно в подвалы проникали туристы и либо не выходили, либо их находили совершенно спятивших. – Захар прихлебнул пиво и буднично закончил: – Потом в монастырь пришел хранитель, и вся эта чертовщина прекратилась…
– А что за хранитель? Никодим?
– Откуда он взялся? Почему не нашел клад?
– Почему ты не остался? – Друзья забросали Захара вопросами, но тот отвечать не спешил. Взял с подноса вторую кружку и пояснил:
– Говорят, хранители – это потомки того первого монаха, что спас генерала. Это вроде как их место… – Захар недобро усмехнулся, но, заметив взгляд Федора, только махнул рукой: – Бесит меня новый хранитель! Где был этот Никодим, пока батя монастырь от разворовывания спасал? А как только смутное время закончилось – нарисовался! А клад ему не нужен. Трус он! Знает, что без разрешения призрака ходу в подземелья нету. Сгинешь, как и все!
– Призрака? – Парни снова переглянулись, только теперь в их взглядах сквозило одно – псих.
– Ну да. – Захар будто не заметил их взглядов. – Говорят, что клад откроется тому, кого призрак встретит да чуть ли не за ручку к сокровищам проведет.
– И? – Петр демонстративно посмотрел на наручные часы и перевел взгляд в уже изрядно потемневшее окно. – Кого-нибудь он уже провел? Ну, призрак монастырский?
– А ты читал об этом в газетах? – вопросом на вопрос ответил лесничий. Разделался с кружкой пива и поднялся. – Не знаю, есть призрак или нет, но… будь я в монастыре, не стал бы ждать приглашения. Такие богатства не каждый день встретишь.
– Так кто мешает? – Федя тоже поднялся.
– Так хранитель и мешает. После того, как он в монастыре воцарился, ни я, ни мой батяня туда ходу не имеют… А вы осмотритесь! Очень хорошо осмотритесь… – Захар задержал взгляд на Петре, перевел на Федора и, не прощаясь, направился к выходу.
– С ума сойти! – выдохнул Петя, когда за странным лесничим захлопнулась дверь. – А может, парень… того? – Он выразительно покрутил пальцем у виска.
– Может… да больно у него все гладко выходит. – Федор, подумав, прихватил со стола нетронутую рыбу. – А если он нам только что заказал ограбление монастыря и смягчил все это историческими фактами?
– А мы типа ни сном ни духом. Повелись как два городских лоха на сказочку! – хохотнул Петро и тут же помрачнел. – А ведь так оно и есть! Повелись! И поймал он нас на любопытство и жадность!
– Я уже, грешным делом, думаю, а не подмешал ли он какую дрянь в наше пиво?
– Но тогда он рисковал. Мы ведь могли и отказаться от его угощения…
– Пятьдесят на пятьдесят…
– Но мы выпили…
– А может, сегодня слазаем? Глянем… Черт! – Сообразив, что он только что сказал, Федя зажал руками рот и, не ответив на прощание толстухи-продавщицы, выбежал на улицу.
– Да… Федь, а он и вправду нас зацепил. Я думаю о том же! – Петр торопливо вышел следом. – И что нам делать?
– Ладно, потом решим. Пойдем парней вытаскивать из этого гнезда порока. – Федя направился к зданию клуба.
Глава 3
1880 год. Генерал Русалов.
Поместье с самого утра дышало праздником. Гостиная была убрана живыми цветами и лентами, в соседней комнате расставлены ломберные столики, на которых лежали нераспечатанные колоды карт.
Основное празднество должно пройти в саду, там же и поставили огромный стол, на котором гости будут оставлять подарки и записки с пожеланиями имениннице.
Силантий в который раз осмотрел приготовления и остался доволен. Присел отдохнуть, и сразу же к нему подбежала белокурая девчушка. Доченька!
– Папенька, красивое у меня платье? – Она посмотрела на него голубыми глазенками, наполненными чистейшим счастьем.
– Ты у меня сама красавица, Марьюшка. – Силантий подхватил дочку и усадил себе на колени.
– Папенька, вы мне платье помнете. – Девчушка нахмурила белесые бровки, но в тот же миг заулыбалась. Чмокнула отца в щеку и сморщила прелестный носик. – Вы колючий.
Марья спрыгнула на пол и закружилась, показывая отцу свой наряд.
Силантий знал, что дочка не злится, только вид делает. Если злиться начинает, глаза из голубых становятся темно-синими, что небо в летний полдень. Эта особенность ей от матери досталась. От Софьи Михайловны.
– Не молчите, папенька, мне важно знать о платье.
Силантий вдруг подумал, что дочка слишком быстро повзрослела. Десять лет пролетели, как и не было. Словно вчера он ее в колыбели качал и ночью прислушивался, дышит ли. Он и не знал, что младенцы спят так тихо, что и не услышать дыхания. Софья Михайловна улыбалась снисходительно и успокаивала супруга, но ему все равно было боязно. Нянькам Силантий не доверял. Как можно чужой бабе родное дитя оставить? Потому и просиживал ночи напролет рядом с кровинушкой.
А сегодня вот день рождения у его ангелочка. Десять годков. И ведь не успеешь оглянуться, как замуж выйдет, отчий дом покинет.
Марья вдруг перестала кружиться и кинулась к отцу:
