Кассандра Клэр - Механическая принцесса
Во имя Разиэля,
Консул Джошуа Вейланд
Глава 4
Быть разумным и влюбленным
Ведь быть влюбленным и разумным трудно,
Ведь даже боги любят безрассудно![6]
– Может, песенку сочинишь? – вместо приветствия сказал Джем.
Уилл с любопытством взглянул на своего парабатая. Джем, похоже, был не в духе. Он сидел на краю кровати в чистых штанах и слишком просторной рубахе, делавшей его даже не худым, а тощим. На ключицах жутким ожерельем по-прежнему виднелись пятна засохшей крови.
– Песенку? О чем?
– О том, как мы победили гигантского червя, – скептически произнес Джем. – После всех твоих шуточек…
– Знаешь, в последние несколько часов у меня не было настроения шутить. – Уилл посмотрел на окровавленную одежду, все еще лежавшую на полу, и большую чашу с розоватой жидкостью на ночном столике.
– Ты только не суетись, дружище, – сказал Джем. – Все вокруг меня только и делают, что суетятся, а я этого терпеть не могу. Потому я и позвал тебя, что ты не станешь волноваться из-за пустяков. Давай-ка расскажи что-нибудь смешное.
Уилл засмеялся:
– Ладно, как тебе вот это?
К чему доказывать,
Что сифилис опасен.
Разъел он мозг
Червя, сраженного напастью.
Конечно, жаль…
Но вся эта затея ненапрасна:
Повержен червь,
И ты, мой друг, не зубоскаль.
– Какой ужас! – резюмировал Джем.
– Экспромт!
– Ну, знаешь, метрика стиха…
Смех Джема перешел в приступ кашля, и он согнулся пополам. На белую ткань рубашки брызнула кровь.
– Джем… – бросился к другу Уилл.
Тот махнул рукой в сторону коробочки, стоявшей на ночном столике, крышку которой украшал изящный женский барельеф. Уилл открыл ее и замер. Порошок, по виду напоминавший серебристый сахар, едва покрывал дно. Вполне возможно, что значительную часть Джем выпил под присмотром Безмолвных братьев, но, как бы там ни было, его все равно должно было остаться намного больше.
– Джем, – сдавленным голосом произнес юноша, – и это все?
Кашель отступил, и Джем стер рукавом кровь с губ. Бледные щеки покрылись неровным румянцем.
– Уилл… – мягко произнес он.
– Два месяца назад, – Уилл прилагал отчаянные усилия, чтобы не повышать голос, – так вот, два месяца назад я купил серебра на год вперед!
В глазах Джема мелькнула печаль.
– Я стал употреблять его больше.
– Больше? И намного?
Не выдержав взгляда, Джем опустил глаза:
– Вдвое, может, даже втрое.
– Но ведь это подрывает твое здоровье! – Уилл не выдержал и выкрикнул одно-единственное слово: – Почему!!
– Потому что я не хочу жить наполовину…
– При таком количестве ты даже и пятой части того, что отпущено, не проживешь! – закричал Уилл и поставил коробочку на столик, чтобы не расколотить ее о стену в порыве гнева.
Джем сидел прямо, в глазах его полыхал огонь.
– Жить – означает нечто большее, чем не умирать, – сказал он. – Посмотри, как ты живешь, Уилл. Ты горишь, как звезда. Раньше я принимал лекарство для того, чтобы жить… вернее так – достаточно для того, чтобы жить, но недостаточно для того, чтобы мне было хорошо. Чуть больше перед сражением, чтобы зарядиться энергией, но в остальном это была жизнь наполовину, серые сумерки земного существования…
– Так это после помолвки ты увеличил дозу? – догадался Уилл. – Из-за Тессы?
– Не вини ее в этом. Это было мое решение, и она о нем не знает.
– Но Тесса хочет одного – чтобы ты жил, Джеймс.
– А я не собираюсь жить! – Джем вскочил на ноги, и Уилл подумал, что раньше никогда не видел друга таким разгневанным. – Я не собираюсь просто жить – я хочу дать ей столько, сколько смогу, сгореть быстро, но ярко. У меня нет ни малейшего желания жить наполовину и стать для нее обузой. Это мой выбор, Уильям, и ни ты, ни Тесса за меня его сделать не можете.
– Одна маленькая деталь, Джем: серебро для тебя всегда покупаю я…
– Я могу покупать его и сам, – побагровел Джем. – Я тебя не просил, ты сам вызвался. Но теперь… – Он снял с пальца фамильное кольцо Карстейрзов и протянул его Уиллу: – Вот, держи.
Уилл посмотрел на кольцо, поднял глаза на Джема и подумал о доброй дюжине гадостей, которые мог бы сейчас сказать или сделать. От маски, в которой тебя привыкли видеть, не так-то легко отделаться: он так долго прикидывался жестоким, что не мог не разгневаться. И что?
На ум пришло сравнение: словно человек, по ошибке повернувший к дому, в котором прожил всю жизнь, но переехавший из него в прошлом месяце.
– Ты что, хочешь на мне жениться? – наконец произнес он.
– Продай кольцо. Ты не должен платить за мое лекарство из своего кармана.
Уилл поморщился, снова взглянул на кольцо, поблескивающее на покрытой шрамами бледной ладони, и сомкнул на нем пальцы друга:
– Скажи, Джем, когда мы с тобой поменялись местами? Когда ты стал безрассудным, а я – осторожным? Почему я должен уберегать тебя от тебя самого? Ведь всегда было наоборот. Прости, но я не понимаю тебя.
Джем застыл, как статуя, а потом заговорил:
– Когда я понял, что люблю Тессу, я подумал, что это чувство может исцелить меня. На тот момент у меня уже очень давно не было приступов. Сделав ей предложение, я рассказал, что любовь меня лечит. Потом болезнь одолела меня вновь, но признаться в этом любимой мне было невыносимо – Тесса могла подумать, что я стал меньше любить ее. Поэтому я стал принимать больше лекарства, чтобы предотвратить приступы, и вскоре за день стал употреблять то количество, которого раньше хватало на неделю. Мне осталось жить несколько месяцев, Уилл. И я не хочу, чтобы она знала. Не говори ей, прошу тебя. Если не ради нее, то хотя бы ради меня.
И до Уилла наконец-то дошло. Раньше ему казалось, что он пошел бы на любую ложь, на любой риск, только бы завоевать любовь Тессы. Что он сделал бы…
Да ничего он не сделал бы. Он не предал бы Джема. Никогда. И вот Джем стоит перед ним, и глаза его взывают к состраданию. Уилл вспомнил, как сам недавно стоял в гостиной у Магнуса и умолял колдуна послать его в обитель демонов, лишь бы не жить больше ни минуты той жизнью, которая стала для него невыносимой.
– Значит, ты хочешь умереть ради любви…
– Да, Уилл. Только ради любви я решил ускорить этот процесс. Согласись, люди умирали во имя менее возвышенных идеалов.
Уилл взял кольцо, поднес к глазам и посмотрел через него на друга. В глазах Джема стоял вопрос.
