Нелла Тихомир - Призрак гнева
Черный снег кружился над землей, сек лицо, летел под ноги. Вокруг него, везде, повсюду, был черный снег.
Бран упал на колени.
— Хватит! Не надо! — закричал он. — Не надо! Харалд! Где ты! Помоги мне!
— Не могу, сынок, — ответил грустный голос. — Теперь ты только сам. Только сам. Только ты один в силах с ним совладать. А я уж умер. Ведь это он меня убил. Он, ты это знаешь.
— Кнуд. Я знаю, Кнуд. Но она сказала… она сказала…
(…призрак гнева бродит здесь…)
— Что? — Бран оторвал ладони от лица. Черный снег ослепил глаза, набился в рот. Он был ледяной, не давал дышать, от него некуда было деться.
— Харалд! — крикнул Бран. — Харалд! Где ты, Харалд?
— Нету… нету. Теперь только он остался. Он — и ты. Иди туда, скорее, он ее сожрет.
— Кто, Харалд? Я не понимаю…
— Понимаешь. Ты его видел. Вставай, я покажу.
Бран встал.
Выглянуло солнце, и трава под ногами засияла. Харалд, улыбаясь, взял его за руку.
— Идем.
— Ты сказал, тебя больше нет.
Но Харалд не слушал.
— Тс-с, — он поманил Брана за собой. — Я тебе это покажу.
— Что покажешь, Харалд?
— Тс-с… — ответил тот.
Бран замолчал. Харалд вывел его на крутой обрывистый берег.
— Гляди, — промолвил он. Толкнул — и Бран упал в воду.
Он всплыл, отфыркиваясь и хохоча. Звонкое эхо раскатилось над рекой.
Чей… чей это голос?!
Руки рассекают воду: тонкие… маленькие… сильные.
Боже…
Темные волосы, как водоросли, струятся следом, длинные, словно покрывало. Они плывут за мной в воде.
Не может быть…
— Улла! — кричит издалека высокий голос. — Улла! Ты где?
— Здесь! — отвечаю я. — Раннвейг! Ау-у!
Лес отзывается громким гулом. Я смеюсь и выхожу на берег. Скручиваю волосы, отжимая воду.
Улла теперь — это я. Ее глаза — мои глаза, ее руки — мои руки. Вода течет по моему телу. Дует слабый ветер, и мне холодно. Я бегу по берегу вверх, трава щекочет мои босые ноги.
Шорох. Тень в кустах. Вздрогнув, она (она?) замедляет шаг.
— Раннвейг? — говорит (мой) голос.
Нет ответа. Снова шорох и треск сучка.
— Раннвейг, перестань, это не смешно, — голос звучит тонко. Я больше не смеюсь. Я здесь совсем одна… стою голая на берегу… мне холодно и страшно.
Я обхватываю себя руками. Зубы выбивают дробь.
— Раннвейг? — зову я. — Это ты?
Они выходят из-за куста.
Я их не знаю… (…конечно, знаю…)
— Траин? — шепчут мои губы. — Ты что?
Траин? Кто это — Траин?
Мой брат. Мой старший брат. Он смотрит на меня, и я сжимаюсь. Хочу провалиться сквозь землю. Я дрожу, ноги будто пакля. Мне бы убежать… но я не могу пошевелиться.
— Чего ты испугалась, глупенькая? — говорит брат. Они подходят и обступают меня. Они высокие. Сильные.
Чего они хотят?!
— Чего вы хотите? — у меня тихий, дрожащий голос. Сердце так и обмирает. Я смотрю на них, а они улыбаются. Тот, второй, протягивает руку.
Ари?
Он гладит меня по плечу, и от его улыбки внутри все холодеет. Он говорит:
— Ты и впрямь хорошенькая, когда без всего этого тряпья. Чего же ты стесняешься? Я же хочу жениться, не просто так…
— Перестань… уйди… — шепчу я. Пытаюсь отстранится, но он меня хватает и притискивает к себе. Его ноздри раздуваются, руки шарят по моему телу. Я отбиваюсь, отбиваюсь изо всех сил, но он сильнее. Он очень, очень сильный. Я вижу его мутные глаза. Он сопит. Мы молча боремся. Это как во сне. Я просто сплю, мне это снится.
— Вот дура, — говорит мой брат. — Чего кочевряжишься? Строит из себя… На тебе такой мужик жениться хочет, в ножки кланяться должна!
— Ничего, — Ари ловит мои запястья. — Они так все спервоначалу. Пообтешется!
Его ладонь сжимает мою грудь. Я вскидываю руки, вцепляюсь в его лицо. Как я ненавижу его лицо! Как мне страшно! Почему же Траин мне не поможет?
Траин хватает меня сзади и бросает на траву, заводит руки за голову. Ари наваливается сверху, он тяжелый, и от него воняет потом. Его рука протискивается между моих бедер.
— Не надо, — слышу я свой голос. — Не надо… пустите меня, пожалуйста… пустите же вы. Траин… Траин… я тебя прошу…
Траин молчит. Ари возится на мне, рывком разводит мои ноги. Острая боль — словно в меня воткнули черенок лопаты. Темно в глазах. Я хочу вырваться. Открываю рот. Чья-то ладонь ложится на лицо. Я не могу кричать. Не могу вздохнуть. Чувствую во рту эту потную ладонь и сжимаю зубы.
— Вот зараза! Укусила меня! — вскрикивает Траин. Я слышу его сквозь боль и шум в ушах. Я не в силах шевельнуться, потому что сверху — Ари. Он вдавливает меня в землю. Ритмично. Раз за разом. Бесконечно. Режет и режет на куски. Режет и режет… режет… и режет… Кто-нибудь… помогите… мне…
Все исчезает. Снова появляется. Вода льется на лицо. Свет… Голос Ари:
— Ничего. Это бывает, когда в первый раз. Пройдет.
Я открываю глаза.
Я лежу на земле. Они стоят и смотрят на меня. Они — сверху, я — внизу. В грязи, жалкая и грязная. Они смотрят. Я пытаюсь сесть. Больно. Я прикрываюсь руками. Они все глядят… ну, хватит же!
— Хватит, — шепчу я. — Уйдите… Уходите…
— Завтра, как стемнеет, к амбару приходи, — отвечает Ари. Звучит, будто приказ. Я мотаю головой и плачу. Меня нет. Меня раздавили.
— Нет, — говорю я. — Я не приду… я не хочу…
Они не слушают.
— Приведешь ее? — спрашивает Ари.
— Будь спокоен, — это Траин. — Как договорились.
— Траин, — я поднимаю голову. — Траин, ты же мой брат. Как ты можешь… ведь ты мой брат! Как же ты…
— Для тебя, дурочки, стараюсь, — он улыбается. Берет с куста мое платье и бросает мне, как собаке кость. — Ладно, на, прикройся.
Я утыкаюсь в платье лицом. Шум их шагов… Они уходят, а я остаюсь на земле. В грязи. На своем месте. Теперь это навсегда — мое место… навсегда. Это и есть то, чего я стою.
(…Господи…)
— Господи… ох, Господи…
Бран услышал только шепот. Было темно. Где-то далеко впереди маячил свет.
— Боже мой, — снова его голос, тихий, хриплый, срывающийся. Острый ком у горла… жжение в глазах. Больно… Господи… больно.
Когда он вернулся, он увидал себя стоящим на снегу. Светила луна. Цепочка следов протянулась от порога: не человеческие следы.
Медвежьи.
Было тихо. Луна улыбалась Брану в лицо. Он пошел по следу. Во дворе, среди домов, остановился. Они все были здесь, лежали на снегу — и спали.
А он стоял над ними.
Черный призрак.
Вот он пошевелился, качнул огромной головой. В кабаньих глазках светилась злоба. Он был громаден, как скала. Он шагнул — и снег захрустел под лапами. Ноздри раздулись, он склонился к спящим людям, обнюхал, облизнулся, заворчал. Они все были здесь: конунг, Траин, Ари, Хилдир, Кнуд, Улла, Видар и Аса, и еще люди, и еще… Лежали на снегу — и спали. Им снился сон. Один и тот же сон.
