Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза
— А ты как?
— Что как? Я как все, кино смотришь- об окружающем забываешь. Вот сегодня крутили 'Запрещенный прием', весьма себе кино. Опять же про бравых американских девчонок, как они всяких монстров направо-налево кромсают из всех видов оружия. И даже мечом вполне себе грамотно работала героиня, так что отдохнул.
— Грустно — говорит понурившись Павел Александрович.
— Что именно?
— Наши дети смотрят американские фильмы про героических американок, а на деле таких у американцев в реальности и не было. Одни мифы. У нас героических девчонок и женщин были тысячи, а фильмы про них не снимали.
— Бросьте, снимали. Например 'А зори здесь тихие…', или вот еще помню 'Дом на семи ветрах'. Про кавалерист-девицу Дурову — 'Гусарская баллада'.
— Ну а за последние лет тридцать что? — плющит меня вопросом музейный работник.
— А вы бы если б были сценаристом — что бы написали? Чтоб кино снимали?
— Да уж всяко не 'Обитель зла — 1, 2, 3, 4 и так далее! — медленно начинает закипать тишайший обычно музейщик.
— Фантазии бы не хватило? — с сочувствием подначивает Енот.
— Тут моей фантазии вовсе не надо! У нас такое бывало, что и никакой писака не придумает! Да я даже не могу так сразу сказать — за кого браться! Я же говорю — тысячи героинь были.
— А давайте хотя бы троих. И чтоб зрелищные эпизоды.
— Раз плюнуть. Загибайте пальцы!
— Загибаем!
— Нина Павловна Петрова. Полный кавалер ордена Славы. Ленинградка, спортсменка…
— Комсомолка, красавица — подхватывает омоновец.
— Да вы что! Ей было 48 лет когда она пришла в Куйбышевский военкомат. Естественно ее завернули, тем более она хотела быть снайпером. Нина Павловна пришла в Куйбышевский военкомат Ленинграда в самом начале войны.
— Я спортсмен, стреляю лучше любого солдата.
— Вам 48 лет, мы не имеем права призывать женщину в таком возрасте отшили ее военкоматовские.
— Право защищать Родину имеет каждый! — написала Нина Павловна главному военному комиссару, и добилась своего. Но на фронт ее не пустили, как стрелок-тренер воспитывала снайперов, учила их всяким премудростям — всего за время войны — 512 снайперов подготовила, да сотни три бойцов натаскала до 'ворошиловских стрелков', до фронта добилась только уже в 1943 — и очень быстро отличилась — в уличном бою под Тарту увидела пару немцев с канистрами, которые осторожно куда-то перли, аккуратно последовала за ними и так же аккуратно пристрелила. Когда стало ясно что за дом они хотят поджигать. Оказалось — брошенный штаб егерского полка, со всеми картами, документами и пишущими машинками. Это вам не катаной махать — переиграть двух егерей, не дети между прочим, не простая пехота. В Польше получила второй солдатский орден Славы. Надо было сбить немцев с высотки, а на высотке три пулемета, грамотные расчеты при них — подпустили поближе и положили на землю — так что гранатой не достать еще, а артиллерия своя не помошница — по своим влепят тоже. И всей артиллерии у залегших наших оказалась пожилая женщина с винтовкой. Нина Павловна хладнокровно с нескольких сот метров выбивала мозги каждому, кто вставал за машиненгевер. Таких бравых, что хватались за забрызганные кровью камарадов пулеметы набралась дюжина и каждый получил от Петровой пулю — в глаз, лоб, лицо. Когда она расстреляла расчеты пулеметов наши гансов сбросили с позиций. Как такая дуэль? Одной женщины — с дюжиной пулеметчиков при трех станкачах? Внушает? Да и в Германии довела личный счет до 122 врагов. И это не мифические цифры, каждый документально подтвержден, не то, что у германских и финских героев, что работали без учета, а цифры бешеные ничем не подтверждаются.
— Вполне зачетно, даже для компьютерной игры не то что кино. Погибла она?
— Погибла — Павел Александрович грустнеет — 2 мая 1945 года ее подвозили минометчики и дурак-водитель, спьяну скорее всего, улетел в овраг. Людей кузовом и накрыло.
— Я ненавижу пьяных водителей — довольно злобно высказывается громила омоновец.
— Продолжаем! Мария Карповна Байда, санинструктор. Герой Советского Союза. Вот она — комсомолка и красавица, медсестричка. Оборона Севастополя. Помимо того, что вытянула с поля боя около сотни раненых — с оружием, на что внимание обращаю особо, и не просто вытянула. А еще и перевязала и подбодрила, что в условиях когда смерти сотнями рядом летают, взрываются и орут неподалеку на чужом языке даже для мужика — задачка непростая, так она еще в ходе выполнения этой своей тяжеленной работы набила никак не меньше двадцати гитлеровцев. Девчонка, двадцатилетняя. Четверых фрицев — врукопашную. И без соплей, заламывания рук и размышлений о сушности всего сущего. Потому как после того, что видела в ходе обстрелов и бомбежек города за людей нацистов уже не держала. Эту нелюдь надо было остановить. Вот она и старалась.
— Что-то как-то уж очень густо — сомневается омоновец.
— Да ничего особо густого — у нее автомат был немецкий, поэтому немцы не раз ошибались ориентируясь по звуку и считая, что стреляет рядом свой. А это была Маша, никак им не своя. Еще и ухитрялась трофейное оружие приволакивать и боеприпасы с немцев снимать не забывала. И нескольких наших пленных освободила, когда их немцы в плен гнали, она конвоиров и примогилила. Потом попала в плен — тяжело раненая, со сломанной ногой, выжила в концлагерях и когда попала на работы к бауэру, чуть его вилами не приколола за хамство. Чудом уцелела, может и потому, что с Сопротивлением была связана тогда. Правда из-за этого же и в гестапо угодила, начальник земляком оказался, родился на Украине и потому знакомство начал с того, что выбил молодой женщине половину зубов. Держали ее в подвале, где пол был залит ледяной водой, а допрашивали, ставя у камина, так чтоб обжигало — ну надо же подсушить после подвала-то…
— Погибла?
— Нет, выжила. И замуж вышла и детей родила и депутатом стала и почетным гражданином города-героя Севастополя. Годится? Особенно в плане постановки сцен перестрелок и тактических уловок?
— Да, годится. А третья?
— Совсем не проблема. Александра Авраамовна Деревская.
— ГСС или кавалер Славы?
— Ни то ни другое. Но любой Миле Йовович или там Анджелине Джоли остается только по стойке смирно стоять. Когда в Ставрополь привезли эшелон эвакуированных из Ленинграда детей-сирот, малыши стоять уже не могли, дитрофики. Горожане разобрали детей по домам, осталось семнадцать самых слабых, их брать не хотели — чего там брать, все равно не выходишь, только хоронить… Всех их взяла себе Александра Авраамовна Деревская. И потом продолжила. Забрала братьев и сестер тех, что были у нее. Ее дети вспоминали потом: 'Однажды утром мы увидели, что за калиткой стоят четыре мальчика, меньшему — не больше двух… Вы Деревские… мы, тетенька, слышали, что вы детей собираете… у нас никого нет… папка погиб, мамка умерла… А семья наша все росла, таким уж человеком была наша мама, если узнавала, что где-то есть одинокий больной ребенок, то не успокаивалась, пока не принесет домой. В конце 1944 узнала она, что в больнице лежит истощенный мальчик шестимесячный, вряд ли выживет. Отец погиб на фронте, мать умерла от разрыва сердца, получив похоронку. Мама принесла малыша — синего, худого, сморщенного… Дома его сразу положили в теплую печку, чтоб отогреть… Со временем Витя превратился в толстого карапуза, который не отпускал мамину юбку ни на минуту. Мы прозвали его Хвостиком…'
