Сергей Арно - Квадрат для покойников
Владимир Иванович бросил взгляд на напряженное ванино лицо. Грянул гимн, и Ваня запел в хоре. Из правого глаза выкатилась слезинка и зависла на кончике носа.
Владимир Иванович уселся за свой стол возле окна и приступил к завтраку. В окно виднелся асфальт двора и стена дома. Внизу в сереньком ватнике и пуховом платке мела асфальт тетя Катя. Каждый день без выходных, начиная с 530 утра, широко расставив крепкие ноги, ритмично взмахивая метлой, не зная устали, она мела асфальт двора до вечера; и так же до вечера вокруг нее маршировал ее единственный и бесспорно любимый сын Ленинец-Ваня, отлучавшийся в одиночку только заслушать гимн да по нужде. Тетя Катя же в рабочее время нужду не справляла – терпела до обеда.
И сейчас, дослушав гимн до самого конца и удовлетворившись обещанным счастьем, Ленинец-Ваня поставил репродуктор на подоконник, выпрямился по стойке "смирно" и вдруг во весь голос грянул строевую песню "Не плачь, девчонка" так зычно и нежданно, что у Владимира Ивановича выпала из руки вилка с куском яичницы. Строевым шагом, отдавая в пространство честь, Ленинец-Ваня вышел из кухни.
Через минуту он присоединился к матери, отчаянно лупя вокруг нее по асфальту ногами, иногда выкрикивая песню.
Тетя Катя сильно выдавалась из коллектива ленивых, горластых жэковских дворничих, и переходящий вымпел, учрежденный ЖЭКом, вот уже пятнадцать лет ни к кому не переходил. Принадлежавшая в прошлом к многочисленной армии строителей коммунизма, она неутомимо строила его мохнатой метлой и ведрами, полными пищевых отходов. И хотя с перестройкой всякое строительство было признано вредным и отменено, тетя Катя не кинулась в кооперативное движение, а осталась строить коммунизм одна. С каждым взмахом метлы она неосознанно приближалась по выметенному пути к светлому будущему, и рассвет коммунизма уже брезжил для нее за стеной дома на горизонте, но она этого не видела, а мела, мела, мела…
Зимой тетю Катю можно было увидеть во дворе с ломом или лопатой… Японские дворники, приехавшие делегацией делиться опытом, были направлены к "лучшей по профессии" и поначалу недоуменно, как-то не по-японски, пожимали плечами и удивлялись через переводчицу. Но потом какой-то догадливый дворник-японец прибором, привезенным с собой, измерил качество вымета… И все ахнули. Качество превосходило все мыслимые нормы – там не только не нашлось микрочастиц пыли, но даже не жили микробы. До такой чистоты вымета компьютерной японской технике было далеко.
Целый день до вечера, отменив поездки в музей-квартиру Ленина, на крейсер "Аврора" и в музей революции, по двору за тетей Катей на четвереньках ползали одуревшие от восхищения японские дворники, оглашая двор радостными воплями; и обитатели дома, до вечера не отходившие от окон, недоумевали.
А один впечатлительный японец перед отъездом, не переставая кланяться, умолял оставить его у тети Кати в учениках, обещая платить за учение валютой, но его не оставили: побоялись, что он выведает военную тайну. Тогда он вымолил сработанную, негодную метлу, и прижимал ее, и плакал от счастья.
Прощаясь, делегаты сфотографировали передовицу, обещали переломать всю свою грязеуборочную технику и подарили тете Кате прибор с длинным японским названием, а говоря проще, гряземер.
После посещения делегации иностранцев помнили во дворе еще долго. И даже ходили по двору слухи, что тетю Катю, дескать, кто-то хотел выкрасть, но почему-то не выкрал. Но сама тетя Катя об этом помалкивала.
Позавтракав, Владимир Иванович сел за работу. Но сегодня работа шла плохо – по утрам Владимиру Ивановичу требовались огромные усилия, чтобы сосредоточиться. Поэтому через час он утомился, прилег на софу отдохнуть и непроизвольно уснул.
Глава 7
Труп стерег этого человека полгода, пришлось выучить множество названий монет, марок и прочей белиберды. Загримировавшись, каждый выходной день он посещал марочно-монетный толчок, приценивался к монеткам, а заодно намечал будущую жертву разбойного нападения. Поначалу глаза разбегались – толчок посещало немало безбедных людей. Но не у каждого имелось то, что было нужно Трупу. Наконец ему повезло.
Хорошенько выспавшись перед ночной сменой, Труп проверил комплектность сумки и, как всегда, прокравшись через чердак, спустился по чужой лестнице на улицу. План ограбления был упорядочен у него в голове, но не укладывался в жесткие статичные формы. В основном все ограбления его рождались по вдохновению, порой даже его удивляя неожиданностью и оригинальностью решения. Но в этом деле на первый взгляд все было просто.
Нужный Трупу переулок освещался только одним фонарем и был безлюден. В холодную, ветреную ночь (особенно, когда московское время показывало три часа ночи) мало у кого имелась охота выбираться на улицу, разве что какому бандиту за противозаконным заработком.
Остановившись под фонарем. Труп посмотрел на нужное ему освещенное изнутри окно.
Из-за странной планировки дома человек, который был нужен Трупу, жил на другой улице, а в эту улочку у него выходили окна.
План Трупа был прост. Поднявшись по пожарной лестнице до идущего вокруг дома карниза. Труп преспокойно подбирался по нему прямиком к окну ограбляемого и… Оставить после ограбления свидетеля, способного признать его в лицо, Труп не боялся. Тому была серьезная причина: Труп знал то, чего не знали другие разбойники. Тогда, перед лютой смертью на зоне, Парамон успел передать ему свой секрет…
В переулок свет поступал только с тусклого фонарного столба, из парадных да с двух перпендикулярных проспектов; небо было плотно зашторено облаками, так что видно кругом было очень неясно. Труп символически поплевал на ладони в презервативах. После ограбления бани он накупил их целую коробку и дома, набив полный ящик письменного стола, твердо решил, что все грабежи и разбойные нападения будет совершать только в презервативах.
В темноте Труп на ощупь благополучно добрался по лестнице до второго этажа. Нужный ему карниз подходил прямо к лестнице, и он, удовлетворенный и довольный, без сомнений и угрызений совести вступил на скользкий путь.
Карниз оказался шатким, удерживающимся за стену непрочно.
Труп, прильнувший всем телом к штукатурке стены, поглядел вниз. Видно было хотя и плохо, но становилось ясно, что при падении на асфальт Трупу не поздоровится. Он для смелости плюнул туда и тихонечко, с осторожностью, все плотнее прижимаясь к стене, стал продвигаться по направлению к нужному ему окну. Карниз скрипел, хлопало железо. Сначала Труп вздрагивал от нежданных звуков, но потом свыкся и даже перестал бояться ждущего внизу асфальта.
