Брайан Ламли - Властелин червей
– На английский? – Титус даже подскочил на стуле.
Седжвик кивнул.
– Анонимный труд, принадлежит некоему неизвестному служителю церкви. Как вы понимаете, я не могу гарантировать его верность. Однако если вы настаиваете…
– Еще как настаиваю! – с жаром воскликнул Кроу.
Седжвик мгновенно посерьезнел:
– Послушайте, мы скоро закрываемся. Если я раздобуду для вас книгу… вернее, если позволю взять ее домой, то вы должны дать мне слово джентльмена, что вернете ее в целости и сохранности. Признаюсь честно, пока не получу ее назад, я не буду находить себе места.
– Даю вам слово, – поспешил заверить его Титус.
Спустя десять минут Седжвик уже провожал его к выходу.
– Как по-вашему, – спросил по дороге Кроу, – откуда Принн, уроженец Брюсселя, знал так много о черных ритуалах, распространенных у сирийских и арабских кочевников?
Седжвик в очередной раз подтвердил свой титул ходячей энциклопедии.
– Помнится, я где-то об этом читал, – проговорил он. – Принн немало странствовал по свету и какое-то время жил среди сирийских мудрецов у подножия Джебель-эль-Ансарие. Думаю, именно там он набрался этих знаний. Переодетый нищим или юродивым, он вместе с другими членами ордена совершал паломничества к самым темным и нечестивым местам на земле, в которых чаял найти ключ к тайнам демонологии. Помнится, выбор одного из мест очень меня удивил, ибо расположено оно на берегах Галилейского моря! Старина Принн обитал там какое-то время среди руин. Более того, он упомянул о нем в своей книге! – Седжвик на мгновение задумался. – Как же оно называется? Запамятовал…
– Хоразин, – подсказал ему Кроу, чувствуя, как чьи-то холодные пальцы сжимают его сердце.
– Точно, – согласился Седжвик и одарил своего собеседника уважительным взглядом. – Знаете, порой мне кажется, что вы метите на мое место. Ну ладно, позаботьтесь лучше о книге, которую я вам дал.
* * *Тот вечер, а также всю субботу и воскресенье Кроу провел за изучением «Сарацинских ритуалов», пусть даже в куцей английской версии начала девятнадцатого века, выполненной неизвестным священником. И хотя юноша тщательнейшим образом проштудировал каждую страницу, сам опус его несколько разочаровал. Из пространного предисловия можно было извлечь куда больше пользы, чем из самого текста. Неизвестный священник, судя по всему, посвятил немало времени изучению жизни Людвига Принна, чего никак не скажешь о самом переводе.
В предисловии автор многословно рассуждал о происхождении Принна, его образе жизни, странствиях, источниках его познаний, чародействе. Довольно часто священник ссылался на другие главы труда, посвященные духам-покровителям, демонам мифологического цикла Ктулху и тому подобным вещам. Но как только наставало время запечатлеть принновские богохульства на бумаге, автор явно терялся. Возможно, мешали его собственные религиозные убеждения.
Вновь и вновь Кроу позволял автору увлечь себя к черте, за которой, казалось, его ждали ужасные откровения, – и всякий раз неизвестный священник не решался раскрыть тайный смысл богохульного опуса Принна. Например, в книге имелся пассаж, включавший в себя довольно интересный отрывок из «Аль-Азифа» Аль-Хазреда, где безумный араб ссылался на своего предшественника Ибн Скакабао:
Великая мудрость была дача Аль-Хазреду, который видел деяния Червя и хорошо их знал. Его слова полны загадок, но больше всего их там, где он описывает склепы червей-колдунов древнего Ирема и подвластные им чары:
«Подземные Каверны (пишет он) существуют не для любопытных глаз, ибо их чудеса ужасны. Проклята та земля, на которой мертвые мысли живут в новых воплощениях, и порочен тот разум, что не имеет головы. Мудро сказал Ибн Скакабао, что счастлива та могила, в которой не лежит Колдун, и счастлив тот ночной Город, в котором все Колдуны обращены в прах. В старину говорили, что душа, купленная дьяволом, не спешит из кладбищенской глины, но кормит и учит Червя, который ест, пока из гнили не появится ужасный росток Жизни, пока бездумные мусорщики не навощат его искусно, чтобы рассердить, и не раздуют, чтобы раздражить. Огромные Норы роют втайне там, где нужно быть Земным порам и где научаются ходить те, кто должен ползать…» [v].
В Сирии я, Людвиг Принн, собственными глазами лицезрел, как Колдун многих лет без числа переселился в юного человека, чье Число он сумел разгадать, произнеся в урочный час Заклинание Червя. И вот что я видел… (Примечание редактора: описанное Принном переселение чернокнижника в тело другого человека слишком ужасно и омерзительно, чтобы допустить к нему неподготовленного читателя.)
Нетрудно представить, какую досаду испытал Титус Кроу, прочитав этот пассаж, однако именно он явился первым ключиком к разгадке мотивов и сущности Карстерса. Откройся юноше вся правда, он наверняка отказался бы в нее поверить. Ключ скрывался в упоминании, что чернокнижнику стало известно число «юного человека». Перечитав эту строчку вторично, Титус вспомнил свою первую встречу с Карстерсом, когда тот проявил неожиданный интерес к дате его рождения. Кроу тогда солгал ему – вернее, прибавил себе четыре года, назвав в качестве даты второе декабря 1912 года. Сейчас же он впервые задумался об этой дате сточки зрения нумерологии, к знатокам которой не без основания себя причислял.
В традиционной системе сложение цифр в дате 12 декабря 1912 года давало следующий результат: 2 + 12 + 1 + 9 + 1 + 2 = 27. Сложение двойки и семерки давало, в свою очередь, девятку; кроме того, двадцать семь – это трижды девять.
Девятка же символизирует собой либо смерть, либо великие духовные или умственные достижения. Если бы дата была подлинной, это открытие подкрепил бы и тот факт, что имя «Титус Кроу» состояло из девяти букв.
Прибегнув к несколько иной системе, Титус получил следующую сумму: 2 + 1 + 2 + 1 + 9 + 1 + 1 = 18. Единица и восьмерка также складывались в девятку.
Или же 18 – это трижды шесть.
Три раза по шесть! Число зверя в Откровении Иоанна Богослова! Неожиданно голова у Титуса пошла кругом. Смутно, где-то в самом далеком уголке сознания, он услышал голос: «Его числа благоприятствуют нам… благоприятствуют… благоприятствуют…»
Но чуть он попытался вспомнить, где слышал этот трубный глас, как тот ускользнул от него со словами: «Это был сон. Просто сон… Хранить его в памяти совершенно не стоит. Ведь это лишь сон… сон… сон…»
Титус встряхнулся и даже бросил ручку, потом снова её поднял. Он обвел взглядом знакомую комнату, как человек, который только что очнулся после кошмара.
– Еще как стоит, черт возьми! – воскликнул он. – Это я вам говорю!
