Сергей Дубянский - Египтянка (сборник)
– Сколько? – спросил он.
– Тридцать восемь, а что? – голос у нее звучал мягко, с чуть заметным южным выговором.
Андрей представил эти тридцать восемь живых, смеющихся пацанов. Что они делали? Да не важно, но они смеялись и были еще живыми. Это же целый взвод!
– Ты понимаешь, что с тобой сделают? – он взял девушку за руку, чтоб она не сумела спрыгнуть первой и броситься бежать.
– А что со мной можно сделать? Затрахаете до смерти, а труп бросите на дороге. Как Ольгу. На большее фантазии вряд ли хватит. Но моя-то всего одна жизнь, а ваших было тридцать восемь! – их лица оказались совсем близко, и Андрей увидел, как поднялись уголки губ, обнажая ровные зубы, а глаза прищурились. Кажется, в них даже появился блеск… или это просто солнечный луч, заглядывающий в разбитое окно, отразился в темных зрачках. Андрей не нашелся, что ответить. Она была права, и от этого бессилия поднималась такая злоба, что хотелось тут же, немедленно всадить в нее весь магазин, но что-то мешало это сделать. Странное чувство, совсем не похожее на жалость… Он помнил похожее ощущение с детства, когда в седьмом классе их с экскурсией повезли на место Полтавской битвы, и он увидел огромный черный крест с надписью «Храбрым шведским войнам от русского царя». Лучше бы он накрыл это снайперское гнездо из гранатомета в честном бою!..
Держась за руки, они вышли на улицу и зажмурились от яркого солнца. Остановились. Самое странное, что она и не думала бежать, хотя момент казался самым подходящим. Андрей чуть повернул голову, глядя на ее тонкий профиль, полузакрытые глаза и раздувающиеся ноздри, жадно вдыхавшие сухой горячий воздух. Вокруг стояла добрая мирная тишина, нарушаемая лишь кудахтаньем кур и призывными криками кошки, требовавшей любви. Даже руины, оставшиеся после ночного боя, уже не горели, а лишь слегка дымились, выпуская в безоблачное небо голубоватый шлейф. Если б не они и сгоревшие «Жигули» на повороте, все могло быть совершенно по-другому…
– Куда идти-то? – спросила снайперша, видимо, поняв, что перед смертью не надышишься, а ожидание гораздо хуже, чем сама смерть.
Андрей очнулся, поправил автомат. Металл лязгнул, окончательно возвращая его к реальности.
– Сейчас узнаешь, – он дернул девушку за руку.
– Пальцы сломаешь. Что вцепился? – она усмехнулась, – не бойся, не сбегу.
– Так я и поверил, сука молдавская…
– Сказала, не сбегу! Мне бежать некуда.
– Знаю я эти сказки. У вас тут у всех русские родню поубивали, а вы теперь справедливо мстите, да?
– Причем здесь русские? – девушка пожала плечами, – я – интернатская; мне, вообще, некуда бежать.
Андрей остановился и вдруг увидел, какая она маленькая и хрупкая, ростом чуть больше своей винтовки, которую он нес в свободной руке, а на груди криво болтался значок «мастер спорта СССР».
– Биатлонистка, что ли? – спросил он. (Эту информацию он почерпнул из газет).
– Какой у нас биатлон? Стендовик, но оно тоже ничего… а почему ты про белые колготки не спрашиваешь? Я читала, у вас пишут, что бабы-снайперы обязательно в белых колготках ходят. Так я специально купила еще в Кишиневе, – она беззаботно рассмеялась, – на чердаке остались. Думала, когда меня накроют, успею надеть, чтоб не нарушать традицию, но больно неожиданно ты вылез…
– Послушай… – они продолжали стоять посреди деревенской улицы, и если б не автомат и не винтовка, могли б сойти за влюбленных, обсуждающих совместные планы на вечер.
– Меня Оксаной зовут, если интересно.
– Не интересно, – Андрей подумал, что она может никуда и не побежать, а полезет целоваться, и когда, по сценарию, он потащит ее в кусты, попытается убить. …Наверняка у нее припрятан нож, ведь я даже не обыскал ее!..
– Ну, коли не интересно… – она вздохнула, – тогда слушаю.
– Если русские не сделали тебе ничего плохого, то зачем… – он хотел сказать «ты нас убивала», но не успел.
– А что мне еще делать? – перебила снайперша, – идти работать? Так все ведь остановилось. Сейчас все воюют, и я воюю. Мы ж тебе тоже ничего плохого не сделали, но ты пришел сюда. Тебе платят за это, и мне платят, только гораздо больше.
Андрей не нашелся, что ответить, ведь он, и правда, пришел сюда исключительно зарабатывать, потому что маленькая страна Молдова никак не могла угрожать большой и могучей России.
– А еще ты, наверное, хочешь спросить, – продолжала снайперша, – почему я спокойно стою и не пытаюсь свалить, да?
– Я не дам тебе свалить. Ты убила…
– Дашь, куда ты денешься, – она смеялась так легко и весело, что Андрей чуть не разжал руку, – я ж спортсменка. Ты даже не представляешь, что я умею в постели.
– Мне все равно…
– Мне тоже, – она кивнула, – а знаешь, почему? Я сейчас тебе расскажу; расскажу, чтоб ты не думал, что победил. Победить нельзя, потому что жизнь вечна.
– Как это? – не понял Андрей.
– Дай сигарету, а то мои там, вместе с колготками, остались.
Андрей покрутил головой, думая, как это сделать; потом просто бросил на траву винтовку и достал из кармана пачку.
– Спасибо, – она затянулась, выпуская дым в сторону, – ты веришь в бога?
– Нет. А ты думаешь, что попадешь в рай? – Андрей почувствовал, насколько мудрее и опытней этой соплячки, которую в спорт-интернате только и научили, что метко стрелять, а в остальном она осталась ребенком, верящим в сказки.
– Я не попаду в рай, и ты не попадешь, – она снова затянулась, – мы все рано или поздно вернемся на землю – в прошлое, которого не помним, или в будущее, которого не знаем, но все вернемся. Эта жизнь мне не удалась, поэтому я не боюсь прекратить ее.
Андрей почувствовал, что дальше не должен слушать эти бредни – ее уверенный голос и спокойный взгляд оказывали какое-то гипнотическое действие. Может, все молдаванки – цыганки, и если в России они выпрашивают у прохожих деньги, то здесь ставки гораздо выше?..
– А, вот, сейчас мы посмотрим на твою вечную жизнь, – он выпустил руку снайперши и передернул затвор, – иди! Я посмотрю, как ты побежишь, спасая свою шкуру, но я все равно достану тебя! Я тоже хорошо стреляю.
Снайперша удивленно опустила взгляд на освобожденную руку; пошевелила затекшими пальцами.
– Ты прямо делаешь мне шикарный подарок.
– Беги! Никаких подарков я тебе не делаю!
– Ладно, – она повернулась и медленно пошла по улице.
Андрей смотрел ей вслед и судорожно думал, зачем это сделал? Какая разница, надеется она попасть на небо или вернуться на землю – это ее личное сумасшествие. Главное, она убила тридцать восемь хороших молодых ребят, а он, можно сказать, отпустил ее.
Расстояние все увеличивалось, но снайперша продолжала идти так же медленно и уверенно. Мелькнула мысль, что, вот так, неторопливо и размеренно, словно гуляя, она может, в конце концов, просто скрыться за горизонтом. Андрей вскинул автомат, но убивать в спину претила солдатская честь. Как сейчас он был зол на себя! Лучше б он застрелил ее там, на чердаке!..
