Бредли Сноу - Оборотень
— Ты чувствовал запах, Мартин?
Мартин удивленно посмотрел на Джона.
— Запах чего?
— Наверху в холле. Вы жгли там что-нибудь?
— Нет, я не имею привычки разводить огонь в спальне, — Мартин пытался шутить.
— Я серьезно, Мартин, — сказал Джон. Гримаса тошноты пробежала по его лицу. — Там было черное облако дыма. Я думал, может, вы жжете что-нибудь. — Он показал на струйку пара, поднимавшуюся с земли, и посмотрел, как высоко он поднимается. — И запах. Ты должен был почувствовать, Мартин. Вот что он сделал со мной.
Мартин сочувственно посмотрел на Джона.
— Там не было черного облака.
Он вспомнил, что было с Джоном несколько дней назад в Торонто.
— Облако было лишь в твоей голове и помешало видеть, что тебя тошнит.
Он должен был видеть это! Может быть, он нечаянно поджег что-то и не хотел, чтобы это обнаружилось? Дым определенно был, и он должен найти этому подтверждение. Если это не так — ему понадобятся люди в белых халатах, но он еще не был готов к этому.
— Ты, кажется, в порядке, — сказал Джон. Он должен был сказать что-то, чтобы убедить Мартина, что он не потерял пару своих шариков. — Я плохо себя чувствовал недавно. Должно быть, подцепил инфекцию.
— Тебе лучше пойти и умыться.
— Нет! — закричал Джон. Он не хотел опять входить в дом. — Я лучше поеду домой, заберусь в постель и постараюсь выспаться.
— Ты не можешь ехать, — возразил Мартин.
— Я ездил здесь годами, — сказал Джон. — Я смогу доехать.
— Ты уверен?
Джон посмотрел на него свысока. Мартин знал, что если Джон что-то решил, его не переубедишь. Он смотрел вслед Джону, пока его машина не скрылась за холмами. Его друг был болен и очень напуган. Что-то произошло с ним в этом доме. Он был не из тех, кто выдумывает небылицы. Что-то было в доме такое, что напугало Джона. Может, это и не было черное облако, но что-то было.
Джон ехал с трудом. Его руки вспотели. Руль скользил в его ладонях. Он осторожно поднял правую руку и вытер капли пота, проступившие на лбу. Он устал и нуждался в отдыхе. Он был рад, что Мартин не стал настаивать и позволил ему уехать. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он знал, что если опять войдет в дом, он погибнет. Дом, или что-то в доме, убило бы его. Он чувствовал что-то темное и злое там. Что бы это ни было, но это было направлено против него одного. Почему? Мартин ничего не видел и не чувствовал, и он не слышал, чтобы дети заметили что-нибудь.
Друг он или нет, но он больше не войдет в этот дом.
Глава 5
Мальчик не спал. Он понимал, что это усталость и напряжение поездки не давали ему заснуть. К тому же он лежал в незнакомой постели. Она была не так удобна, как его постель в Торонто. Джейн говорила, что ему надо забыть о той постели, и что эта теперь станет его.
Он пытался закрыть глаза и уснуть, но воспоминания о полете мелькали яркими вспышками перед глазами. Он был словно на вершине мира. Когда самолет взлетел, он вспомнил игру «Король замка». После полета он знал, что значит быть королем. Когда он смотрел в окно, он чувствовал себя великаном. Машины были как муравьи, и, казалось, он мог бы легко опрокинуть и раздавить их, если бы мог дотянуться рукой. Это был его первый полет. Ему так понравилось, что он решил стать пилотом, когда вырастет.
Он подслушал, что отец говорил матери о том, как было плохо дяде Джону. Он никогда не видел его больным. Даже Джейн говорила, что она подсмотрела в открытую дверь, как это все было. Он чувствовал, что пропустил важное событие. Он смутно вспомнил, как отец и Джейн выбежали из комнаты, когда это случилось. Он хотел пойти за ними и посмотреть, но прежде, чем он это сделал, вернулась Джейн и все ему рассказала. Он думал, что она отсутствовала меньше минуты, но она сказала, что ее не было по крайней мере минут пять. Он вспомнил, как что-то странно запахло, когда они вышли из комнаты. Когда он спросил Джейн об этом, она сказала, что не чувствует запаха, кроме смешного запаха от мебели. Мебель казалась странной, почему же она не должна иметь странный запах? Кушетка, сильно пахнущая, была сделана из черного дерева и очень яркого голубого материала. Стулья, похоже, были предназначены для великанов или баскетболистов, как сказала Джейн. Они, как и кушетка, были сделаны из черного дерева, но отделаны не красивым материалом, а темно-коричневым пластиком, неприятно холодившим кожу. Он уже выбрал себе стул. Он был большой, квадратный, похожий на командирское кресло капитана Кирка на «Энтерпрайзе».
Он не помнил последних пяти минут, которые провел один. Он смутно видел темное облако, исчезающее оттого, что он моргал глазами. Когда он слышал, как родители говорили о болезни дяди Джона, он, как ни странно, понял, что это доставило ему удовольствие. Он никогда раньше не получал удовольствия от чьих-то несчастий. Родители говорили, что нельзя желать зла другим людям. Он и не желал чего-то плохого дяде Джону. Он просто не испытывал сочувствия, когда слышал об этом. Дядя Джон ему нравился. Шен понимал, что он просто не хочет портить себе хорошее настроение последних дней.
Звуки, доносившиеся из комнаты родителей, давно стихли. Звуки здесь легко передавались через стены. Когда он и Джейн сидели в его комнате и разговаривали, родители попросили их успокоиться. Шен надеялся, что тонкие стены не удержат его и Джейн от ночных разговоров. Когда Джейн ушла, он попытался заснуть, но сначала разговор родителей мешал ему, а потом, когда он стих, ему все равно не спалось. Он даже пытался считать барашков. Это надоело ему, когда семьдесят третий прыгнул через забор. В это время барашки уже превратились в лошадей. Он не верил, что кто-то может запросто вообразить, что видит барашков, прыгающих через забор. Как ни старался, он не мог удерживать этот образ надолго. Однажды он обнаружил, что считает холодильники.
Он лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам ночи. Ветер свистел и завывал. Каждый порыв его стучал в окно. Он слышал слабый звон в ушах, который обычно возникает, когда вокруг стоит тишина. Он чувствовал, как сердце бьется в груди, и сдерживался, чтобы не засмеяться. Если бы он засмеялся, то разбудил бы весь дом. Это не обрадовало бы маму и папу. Хотя Джейн нашла бы это забавным. Он не удивился бы, если бы она так же лежала в постели, пытаясь заснуть.
Тени двигались от окна. В воздухе чувствовалось слабое дуновение. Он испытывал трепет, какой испытывает ребенок, оставшись один в темноте в незнакомом месте. Ему нравилось это чувство.
Он взглянул в окно.
Бледно-голубые занавески служили лишь для того, чтобы словно в дымке скрывать все происходящее снаружи. Сначала они и вовсе не пропускали свет. Мать вынесла их на улицу и вытрясла на ветру. С каждым ударом из них вылетали тучи пыли. Занавески хлопали, выбивая облака пыли, как кнут, когда он хлопает по пыльному предмету. Он хотел поиграть в укротителей львов, но ему не разрешили. Даже когда пыль была выбита, через них все выглядело, как в голубоватой дымке.
