Барбара Хэмбли - Путешествие в страну смерти
Она взглянула на, часы, не имея понятия, как долго ей придется ждать. Если бы она сама собиралась куда-нибудь в крайней спешке, то потратила бы на туалет, завивку и прочее два с половиной часа — время, которое ее супруг, истый мужчина, полагал потраченным попусту. По крайней мере Лидия знала свои возможности — в отличие от знакомых денди, полагавших, что могут привести себя в надлежащий, достойный вид всего за «одну секундочку».
Джеймс рассказывал ей (да она и сама убедилась в этом воочию), что вампиры способны двигаться с умопомрачительной быстротой. Однако мужчинам при сборах свойственно бесконечно перевязывать галстук и перекладывать из кармана в карман деньги, записные книжки, театральные билеты, словно от этого зависит их дальнейшее равновесие. Быть может, они и после смерти остаются такими же?
Двадцать пять минут — загадала она и прождала втрое больше, прежде чем Исидро возник снова. В пепельно-сером костюме он казался еще бледнее, нежели в белом саване.
— Идемте.
Глухие зловонные улочки и переулки, которыми он вел ее, были не освещены и полны скрытого движения. Должно быть, маршрут их не был прям, но убедиться в этом Лидия не могла, поскольку, стоило им выйти из дому, дон Симон забрал у нее очки. Кроме того, пока они шли, онтрижды или даже четырежды коснулся ее разума, и каждый раз она словно пробуждалась от сна уже на другой улице, в другом дворе. Вокруг шевелилась ночь, мерцали смутные огни пабов, слышалась брань на идиш, немецком и русском, худые бородатые люди толпились в дверных проемах и возле жаровень Те, что попадались навстречу, казалось, не замечали ни Лидию, ни дона Симона и тем не менее попешно уступали им дорогу.
Каждую вторую неделю Лидия отправлялась в Лондон работать в анатомичке Святого Луки, куда пропахшие карболкой и формалином фургоны доставляли тела точно таких же людей с коричневыми сломанными зубами, грязных, завшивленных, умерших от пневмонии или запущенной опухоли, — материал, на котором Лидия и ей подобные изучали с помощью ланцета сложную красоту мышц и нервов.
Впервые наблюдая этих людей живыми и в естественной среде обитания, Лидия испытала соблазн расспросить их о пище и условиях работы, что несомненно бы внесло заметный вклад в патологию. С другой стороны, она была очень рада, что находится под защитой Исидро.
Они пересекли дощатый мост. Туман был настолько густ, что снизу сквозь него почти не проглядывала вода. Сбоку проступили и канули темные очертания старинной церкви. Потом был мерзкий двор позади паба, пропахший тухлятиной и кошками. Хотя глаза уже привыкли к темноте, Лидия только и смогла увидеть, как порхнули мотыльками бледные руки, а дальше послышался лязг замка. Скрипнули петли. Исидро сказал: «Прибыли», — и они ступили в непроглядный мрак.
Чиркнула спичка, бросив шафранный свет на узкое лицо Исидро.
— Не бойтесь, крыс здесь нет. — Он зажег пару сальных свечей в двойном канделябре. Сквозь дыры в заплесневелых черных обоях виднелась кирпичная стена. — Подобно котам, они знают, кто мы такие. Знают они и о том, что хотя главная наша дичь — люди, кровь мы можем пить из любого живого существа. — Он поднял канделябр повыше. Сдвоенные тени закружились в причудливом танце. Исидро и Лидия направились к лестнице черного хода. — Антея и Эрнчестер редко спят сейчас в доме на Савой-Уок. Слишком много воспоминаний. Вообще-то она предпочитает охотиться поздней ночью, но, может бытъ, ушла к портнихе.
Пересекая зал (ободранный шелк на стенах, черные провалы дверей), Лидия снова взглянула на часы.
— Я полагала, портнихи работают по ночам только перед Рождеством…
— Одни расплачиваются деньгами, сударыня, другие — своим сном и досугом. Я, например, посещаю моего сапожника в полночь, и он всегда встречает меня с восторгом.
— Что вы ему говорите? — Лидия попробовала представить себе модистку своей тети Гарриет, принимающую клиента после семи (будь это хоть сама королева!), — и не смогла.
Исидро окинул ее взглядом светлых янтарных глаз:
— Я говорю ему, что не потерплю такой безвкусицы, как двухцветные ботинки и пуговицы, торчащие наружу. — Он остановился перед дверью. — Примерно так.
Мебели в помещении, как и в доме Исидро, было немного — и вся старая. Кровать с резным изножием стояла впритык к стене, обшитой ветхими деревянными панелями; покрывало выцвело под стать обоям на лестнице; у другой стены — платяной шкаф черного дерева, безнадежно загубленный, пятнистый, с пыльными завитками резьбы. Двери его были распахнуты. На кровати валялись нижние юбки, корсеты, чулки, огромное манто и два платья. Ни одно из них, по мнению Лидии, не годилось для путешествия, первое вышло из моды, второе было белое. Никакая нормальная женщина, будь она живой или мертвой, в поезде его носить не станет.
— Она ушла вслед за ним, — сказала Лидия, заглядывая в платяной шкаф. Там висели только вечерние платья из бархата и шелка, сильно декольтированные. Исидро вернул ей очки. Она открыла нижний ящик. Дорожной обуви там тоже не обнаружилось. — И собиралась она в спешке.
Лидия приостановилась, нахмурилась, надела очки. Зрение прояснилось, и стало заметно, что беспорядок вокруг ужасающий: из наспех задвинутых ящиков свисали рукава, шарфы, кончики платков.
— Здесь был обыск! — Исидро, незаметно улетучившийся в соседнюю комнату, возник снова. Казалось, он принюхиваегся. — Несколько дней назад сюда приходили живые. Я чувствую слабый запах их табака и крови. — Он осмотрел валяющиеся на кровати наряды. Цвет их, насколько могла Лидия различить в янтарном сиянии свечей, говорил о том, что владелица гардероба темноволоса. Все отличного качества: шведский хлопок, мелтоновская шерсть, итальянский шелк.
— Одни только ее вещи. — Рукой в серой перчатке Исидро поднял сорочку. — Его вещей нет. Мне это не нравится, мссис Эшер. — Он позволил шелку выскользнуть из пальцев. — Многие годы Эрнчестер был единственным смыслом существования Антеи. Она сильная натура, чего нельзя сказать о нем. Хрупок, как стекло.
— Может, это и было причиной? — Лидия отвлеклась от ящика, на дне которого лежали заколка слоновой кости и ножницы. Все остальное отсутствовало: гребни, щетки, зеркальца. Соседний ящик был выдвинут. Там, подобно мертвым паукам, лежали перчатки самых разных расцветок.
Исидро приподнял бровь.
Лидия продолжила с сомнением:
— Может, он от нее сбежал?
— Ища убежища за границей, в Австрийской империи? — Он обогнул угол кровати, коснулся вмятины на пыльном покрывале, и ноздри его вздрогнули вновь, улавливая тончайшие запахи. — Не думаю. Она любила его, берегла. Она была для него всем. — Он помедлил, отвернулся; лицо — бесстрастное, как и голос. — Бывает, правда, что любят и ненавидят одновременно. Это то… — Снова помедлил, поколебался — и закончил: — То, что я никогда не понимал, будучи живым. Она встретила его взгляд, но не ответила.
