Лорел Кей Гамильтон - Стисни зубы и умри
Я мрачно обвела взглядом комнату и, наконец, повернулась к охране. Клаудия и ее коллега, крыса-оборотень Фредо, посмотрели на меня. Два новых охранника, оборотни-гиены, один высокий и белокурый, другой немного ниже, с кожей на несколько тонов темнее, чем у Вивиан и жесткими и курчавыми волосами. Они оба смотрели на Ашера. Нечестивец переводил взгляд с одного на другого вампира, но Истина смотрел на меня.
- Говори, Истина, - сказала я.
Темноволосый вампир выступил из группы охранников и взглянул на меня.
- Ашер угрожает взять своих гиен и найти другой город.
Я посмотрела на Ашера.
- Что? Почему?
Мика приблизился ко мне.
- Гиены Нарцисса являются третьей по силе группой оборотней в этом городе. Он не уедет, чтобы начать все сначала.
- Уедет - ради меня, - сказал Ашер.
- Ты сделал его своим зверем зова? - спросил Мика.
Ашер хмуро посмотрел на Мику, его ледяные голубые глаза сверкнули вампирской силой.
- Я не обязан отвечать на твой вопрос, кот.
- Хорошо, тогда ответь мне, - сказала я.
Он посмотрел на меня без намека на дружелюбие.
- Нет. Нет, я не сделал того, что Нарцисс так сильно желает. Я не сделал его своим зверем зова, но если бы сделал и пришел в его постель, как он хочет, то он был бы готов оставить Сент-Луис и следовать за мной, куда бы я ни направился.
Я не знала, что на это ответить.
- Нарцисс, наверное, влюблен как кошка, раз готов ради тебя покинуть безопасный город и бороться за контроль в другом месте.
Ашер засмеялся, и если смех Жан-Клода мог быть чувственным и сексуальным, в смехе Ашера чувствовалась печаль, словно тускнеющий свет. На миг мое сердце зашлось от боли.
- Я не уверен, что Нарцисс способен на любовь, но он действительно хочет меня. Достаточно сильно, чтобы разрушить все, чего он достиг, если я стану его - во всех смыслах этого слова.
У меня появилось ощущение, что об этом говорилось не единожды, но для меня это было новостью. Я посмотрела на Жан-Клода и сказала то, что думала.
- Как давно ты знаешь о предложении Нарцисса?
- Достаточно давно, - ответил он.
- И когда вы собирались сказать мне об этом?
- Он не мог рассказать тебе, - сказал Ашер, - потому что это заставило бы его раскрыть и причину, по которой я хочу уйти, а этот разговор - последнее, чего он хотел бы. Не так ли, мой хороший? Ах, да, теперь ты больше не мой красавчик; больше нет...
- Что это значит? - спросила я.
- Это значит, что если я не могу быть любимым, то я хочу, чтобы меня уважали, как Мастера вампиров со своими собственными зверями зова.
- Я все еще не понимаю ни слова, ребята, просветите меня, - сказала я.
- Я хочу официального приветствия, - сказал Ашер.
- Мы все здесь друзья, mon ami, - напомнил Жан-Клод.
- Нет. Нет, мы не друзья, - сказал Ашер. - Я или Мастер и твой заместитель, или нет. Если я являюсь тем, кем думаю, то это мое право - требовать официального приветствия от всех в комнате.
- Я не думаю, что это дело касается Джей-Джей, - сказал Джейсон.
Мы все посмотрели на него. Я не знала, что сказать на это заявление, но Жан-Клод нашел слова.
- Ты совершенно прав. Она - наш гость, и это ее не касается.
- Я сейчас устрою ее и вернусь, - сказал Джейсон, уводя ее за занавес в сторону прихожей. Она что-то спросила у него тихим серьезным голосом. Он только покачал головой.
- Почему ты требуешь официального приветствия от всех? Разве это не то, что мы делаем для наших приезжих гостей или других доминантов и Мастеров? Мы же не здороваемся так друг с другом?
Ашер посмотрел на меня - лицо, наполовину скрытое волной волос, голубой шелк - красота и надменность. Но я знала, что были и эмоции, которые он прятал в глубине души. Он пришел к нам именно таким, как щитом загораживаясь своей красотой, когда он боялся, что что-то причинит ему слишком сильную боль.
Это заставило меня посмотреть над головами охраны на картину над камином, вокруг которой был построен дизайн всей комнаты. На ней были изображены Жан-Клод и Ашер, и их покойная подруга Джулианна, еще в то время, когда все одевались так, словно вышли из "Трех мушкетеров" Дюма.
Ашер на полотне был белоснежно-золотым совершенством, Джулианна сидела перед ним, а Жан-Клод стоял за ними обоими, уже тогда одетый в присущем ему черно-белом стиле. Ашер на картине был без шрамов, и художник поймал то же высокомерие, которое я видела перед собой сейчас.
- Когда ты говоришь, что это должны быть все, кто находится в комнате, ты на самом деле имеешь в виду всех до одного? - спросила я.
- Да.
- Жан-Клод?
- Мы часто ведем себя здесь неофициально, но, как Мастер, он имеет право на официальное приветствие каждый раз, когда входит, - сказал Жан-Клод.
- Официальное приветствие - это как помериться причиндалами, - сказала я. - Мы не должны делать это друг с другом.
- Я думал, что не должны, - сказал он, и его лицо ничего не выражало, не давая мне ни единой зацепки. Дерьмо.
Я повернулась к Ашеру.
- Ты всерьез собираешься заставить всех нас это делать?
- Да, - ответил он.
- Но почему? - спросила я.
- Потому что я могу.
Я озадаченно глазела на него где-то с минуту, а затем произнесла:
- Ладно... и как это делается?
- Тот, кто считает меня доминантом, должен приветствовать меня, а тот, кто чувствует, что доминирует или равен мне... что ж, как пойдет...
- И как может пойти? - спросила я.
Мика ответил вместо него:
- Смотря кто предложит свою плоть и кровь.
- Приветствие - просто формальность, - сказала я. - Тот, кто покоряется, предлагает кровь, вампир или оборотень нюхает или целует эту точку, и мы двигаемся дальше.
- Так происходит не всегда, ma petite, - заметил Жан-Клод.
- А что еще? - спросила я.
- Ты же знаешь, что некоторые вампиры используют этот способ, чтобы помериться силами друг с другом.
- Да, я это видела.
- Ритуал - в предложении крови. Доминирующий или Мастер может принять то, что ему предлагают. Так это было много веков назад. Мастер выбирал одно из предложений и кормился, так что, подчиняясь, ты даешь ему право выбрать тебя для кормления.
- Но мы так не делали, когда нас посещали Мастера других городов, - напомнила я.
- Ашер ссылается на свои права, и это в рамках его прав, - Жан-Клод взмахнул рукой, и охранники расступились, чтобы вампиры могли видеть друг друга. - Это то, что ты хочешь получить?
- Да, - повторил он, и его голос не сулил ничего приятного.
- Я чувствую себя так, словно мы вступили в бой, про который ничего не знаем. Если мы предлагаем нашу плоть и кровь, то я хочу знать, почему.
- Ты можешь предложить ее, Анита, если считаешь меня доминантом. А ты так не думаешь.
