Анастасия Павлик - Харизма
- Старая ведьма, - бормотала мама, - старая ведьма, сгубившая мою маленькую невинную девочку!..
Что-то в этом духе.
Да, последние полгода бабулиной болезни они плохо ладили. 'Плохо ладили' - это еще мягко сказано.
Глядя на разрушения, оставленные каштановым смерчем, я догадывалась, что 'маленькая невинная девочка' - это обо мне. Что со мной что-то не так, поэтому мамочка так расстроена.
Кристина всегда была маминой любимицей. Это я родилась... с браком. 'Все дело в моих руках', - рассуждала я, глядя на танец черного мусорного пакета в маминых руках, становящегося все больше и больше. В том, что, прикасаясь к людям, я видела вещи, которые не должна была видеть. Одним прикосновением маленькая девочка пробуждала к жизни многоголовое беспощадное чудовище, дремлющее в каждом из нас.
Поэтому мамочка так расстроена.
Поэтому мамочка плачет.
Поэтому мамочка называет бабулю 'старой ведьмой'.
Теперь-то я знаю, откуда ноги растут: бабуля была чтецом, и ее дар - особый дар - передался мне.
Мама злилась, плакала, сокрушалась. И, наконец, опустошила бокал смирения.
Зато в детстве у меня было больше всех перчаток. Только представьте: иметь больше всех перчаток! Перчаток всевозможных фасонов, расцветок, тканей, узоров, вязок. Просто еще одна забавная игра. А потом некий господин Рождественский подал в суд на некоего господина Орлова, который якобы 'ментально изнасиловал' его. И игра перестала быть забавной. Местоимение 'некий' вообще весьма своеобразная часть речи. Хотя бы потому, что она гарантированно отсекается, когда в одном с ним предложении стоит 'ментальное изнасилование'.
Итак, Рождественский и Орлов, уже не 'некие'. Одним чудесным утром проснувшиеся знаменитыми. Первые полосы, прямые эфиры, интервью, все дела.
Но - 'быть знаменитым' не значит 'быть обожаемым'.
Рождественский выиграл дело. Орлову дали два года условно плюс штраф. И, когда мне исполнилось одиннадцать, в силу вступил закон о ментальной неприкосновенности.
- Харизма? - Крис щелкнула у меня перед носом пальцами.
Я вновь стояла в залитой солнцем прихожей дома Колесниковых. Никаких чучел домашних питомцев, никаких засушенных частей животных, птиц, пресмыкающихся, свечей, пепла, чешуек омертвелой кожи, занавешенных зеркал. Я поежилась и посмотрела на сестру.
Мы с Крис похожи как две капли воды. У обеих длинные каштановые волосы, которые, в отличие от меня, Крис собирает в женственные прически. Обе высокие, стройные, сероглазые. Правда, у нее десять пальцев на руках, а у меня девять. Благодаря этому вы не ошибетесь, кто есть кто.
Кристина рано повзрослела. Беременность в шестнадцать делает с вами такое. Я, впрочем, всегда знала, что Антон любит ее, для этого не надо быть чтецом. Я не волновалась за сестру. Скорее, наоборот. Судите сами: не считая желтеющего фикуса, живу я одна, допоздна засиживаюсь на работе, готовить не готовлю, перебиваюсь всяким мусором, каждый день делаю на себе аппликацию из пластырей, общаюсь исключительно с клиентами, в большинстве своем нервными, угрюмыми людьми с ворохом психологических травм, да с моржовыми усами Боснака. То-то же.
- На западном фронте без перемен.
- Что говорит доктор Боснак?
- Что мне надо вколоть транквилизатор и отправить в ближайшую психиатрическую лечебницу, где я буду мазюкать по тарелке картофельное пюре и играть в крикет и шарады. Что пластыри мои лучшие друзья, - я сдобрила слова милой улыбочкой.
По правде говоря, я боялась повторить судьбу бабули. Одиночество, способность читать людей, - все, кем была бабуля, обнаруживается во мне. Кристина боялась за меня. Сестра любила меня, не смотря на то, что в детстве я отобрала у нее Кузю - ее любимую куклу - и познакомила с соседским хулиганистым ретривером, которого во дворе боялась вся малышня. Бояться за кого-то и бояться кого-то - две противоборствующие команды. Сестра в первой команде.
В прихожую вошел Антон. На нем был серо-коричневый свитер, черные джинсы, кожаные мокасины. Сколько Антона не корми, он всегда будет, скорее, здоровым тощим, чем болезненным худым. Поздоровайтесь со здоровым тощим Антоном. Волосы Антон подстригает очень коротко, поэтому они всегда выглядят одинаково. Светлый газон на голове, три миллиметра. Брови и ресницы настолько светлые, что сливаются с молочной белизны кожей. Когда Антон загорает, его кожа розовеет, совсем как мечта принцессы. В голубых, как апрельское небо, глазах пляшут смешинки.
Антон был полной противоположностью смуглой темноволосой Кристины. Соня вся в папу, только глаза мамины - миндалевидной формы, чуть раскосые, как у лисицы, серые. Но Крис говорит: 'Серый в этом сезоне не в моде. Поэтому - пасмурного неба. Это - цвет пасмурного неба'.
- Классный свитер, - заметила я.
- Пуловер, - механически поправила меня близняшка.
Антон подмигнул жене:
- Кис-Кис выбирала.
Без комментариев. В такие моменты я благодарна маме, что назвала меня именем, которое так сложно перековеркать. Харизма есть Харизма. Унизительная часть истории заключается в том, что назвали меня в честь бутылки красного вина, которое было распито мамой и папой в Ту Самую Ночь. Справедливость восторжествовала бы, если бы близняшку назвали в честь гостиницы, где все свершилось. Как бы ни так!
Мы не знаем, чем руководствуются наши родители, называя нас в честь бутылки дешевого вина, первой собаки в Космосе, героя-любовника мыльной оперы, сорта кофе, паркета.
Не хотим знать, ведь нам с этим жить.
- Надеюсь, продавцы не заметили, что у нее случился психический припадок?
- Харизма приехала не одна, - отчеканила начинающая злиться Крис.
Антон вытянул шею и выглянул на улицу, и уже в следующий миг помахал Багаме. Нет, это никуда не годится!
- Познакомь нас, - сказала Кристина.
Сестра считает, что мне давно пора радовать глаз кому-то еще, кроме злобного близнеца Деда Мороза из дома напротив. Мой бывший парень, работник налоговой инспекции днем и экзорцист вечером, пришелся ей не по душе. Спрашивается, почему? На семейные обеды он всегда надевал джемпера и брюки и выглядел как злобный двойник Антона. Лука даже кеды в такие вечера менял на ботинки. Если вы не знаете моего бывшего, то представить себе не можете, что любые отклонения от нормы 'рубашка-штаны-кеды-пальто' для Луки, учитывая его социопатическую натуру, - гребаный подвиг. Но это не растопило сердце Кристины. Все из-за работы Луки, держу пари. Кристина взъелась на него из-за его работы. Налоговую никто не жалует.
- Нет, - отрезала я и чертыхнулась про себя. Может, ерунда о любимом слове не так уж далека от истины?
