Стивен Кинг - ОНО
— Но каким образом?
Он улыбнулся — коротко, и уже в следующую секунду улыбка погасла, уступив место сосредоточенному выражению — как если бы Стэнли прислушивался к какому-то внутреннему механизму.
— Черепаха нам не поможет, — вдруг произнес он отчетливо. Патти испугал его сосредоточенный, совершенно отрешенный вид и этот взгляд, направленный будто внутрь самого себя.
— Стэнли? О чем ты?
Он вздрогнул; рука наткнулась на блюдо, из которого Патти брала персики, и оно, упав на пол, треснуло. Взгляд Стэнли прояснился.
— О черт! Прости.
— Чепуха. О чем ты говорил?
— Не помню, — он наморщил лоб, — но полагаю, что надо ехать в Джорджию, любимая.
— Но…
— Поверь — это так, — и она поверила.
Когда поезд отходил из Нью-Йорка, уже было известно, что она принята на работу. Глава департамента занятости постоянно выказывал знаки внимания Патти; она поблагодарила его за участие. У Патти было чемоданное настроение. Подтверждение пришло неделей позже. Объединенное управление школами Трейнора предлагало ей 9,2 тысячи долларов и контракт стажера.
— У тебя и так вид доходяги, — отреагировал Герберт Блам на рассказ дочери о намерении пойти на работу. — А уж теперь ты узнаешь, почем фунт лиха.
— Вздор, Скарлетт, — улыбнулся Стэнли, узнав мнение тестя. Патти рассмеялась сквозь слезы, и Стэн заключил ее в объятия.
И хотя для них действительно наступили горячие денечки, с голоду они не умерли. 19 августа 1972 состоялось их бракосочетание. Патти Урис к моменту свадьбы была девственницей. Раздевшись, она скользнула между двумя прохладными простынями в курортном отеле Поконос; дрожь в предвкушении неизъяснимого наслаждения сочеталась с изредка накатывавшими облачками страха. И когда в кровать скользнул Стэнли, улегшись рядом и вытянув ноги (при этом его пенис вырос из кучки рыжеватых волос как восклицательный знак), она прошептала: «Только не делай мне больно, милый».
— Я никогда не причиню тебе вреда, — сказал он, обняв ее. Он не нарушил своего слова вплоть до 27 мая 1985 — до ночи с этой утренней ванной.
Ее преподавание шло успешно. Стэнли устроился водителем грузовика в пекарню за сотню долларов в неделю. В ноябре того же года в Трейноре открылось агентство братьев Блок по продаже недвижимости, где Стэнли стал получать уже 150 долларов в неделю. Их семейные доходы уже превышали 17 тысяч долларов в год; это казалось им огромной суммой в то время, как галлон газа стоил 35 центов, а булка из пшеничной муки на 5 центов дешевле. В марте 1973 Патти Урис без особого сожаления рассталась с противозачаточными пилюлями.
В 1975 Стэнли оставил Блоков, открыв свое дело. Квартет ближайших родственников единодушно оценил этот шаг как безрассудный. Не в том дело, что он не справится — Бог с ним, пускай, но организация собственного бизнеса ляжет на плечи молодых тяжким финансовым бременем. («Ладно еще, если этот финик не обрюхатил ее, — угрюмо вещал брату Герберт Блам после обильной выпивки на кухне, — а то уж точно сядут на мою шею».) Короче, резюме родителей было таково: и думать не смей о собственном бизнесе — пока не созрел.
И вновь Стэнли продемонстрировал упрямство, оптимизм и сверхъестественное чутье. Формально уйдя от Блоков, он продолжал тесно сотрудничать с ними. В это время фирма «Корридор Видео» — пионер зарождающегося видеобизнеса — начала строиться менее чем в десяти милях от пригорода, где жили в 1979 году Урисы. Вряд ли у Стэнли были какие-то тайные источники информации, благодаря которым он предвидел, что «Корридор Видео» будет представлена менее чем через год по приезде Урисов в Трейнор на ярмарке как независимый производитель и — тем более — что фирма предложит место молодому еврею-очкарику с непринужденной улыбкой, несколько меланхоличной походкой, в линялых джинсах по моде тех дней и со следами юношеских угрей на лице. Этого Стэнли знать не мог. И тем не менее это произошло.
Его работы на «КВ» в пересчете на полную рабочую неделю оценивалась компанией вначале как 30 тысяч долларов годовых.
— Это только начало, — лежа в постели, размышлял Стэн. — Они же растут, дорогая, как зерна в августе. В ближайшие десять лет они станут в один ряд с «Кодаком» и «Сони».
— И что ты намерен делать? — спросила Патти, догадываясь об ответе.
— Собираюсь сказать, что почту за честь работать с ними, — рассмеялся Стэнли, прижимая к себе и целуя ее. Он овладел ею трижды. Детей не было…
Работа в «КВ» дала возможность Урисам войти в круг наиболее богатых и могущественных семей Атланты, и молодые были в приятном изумлении, обнаружив, что практически ничего необычного в этих «сильных мира сего» нет. Они были приняты в этот круг безоговорочно, с радушием, свидетельствовавшим о широте взглядов, чего так не хватает северянам. Патти вспомнила отрывок из письма Стэна своим родителям: «Самые богатые люди Америки живут в Атланте, Джорджия. Я собираюсь помочь им стать еще богаче. Это, в свою очередь, сделает богатым и меня. А подчинять меня вовсе никто не собирается, исключая Патрицию, но поскольку это моя собственность, мне вряд ли следует опасаться».
С момента их приезда в Трейнор цифра их годового дохода менялась шесть раз. В 1983 она достигла невероятной величины — о таком Патти могла лишь мечтать. Цифра была шестизначной. И достичь этого оказалось столь же легко, как скользнуть в домашние тапочки субботним утром. И эта легкость временами пугала ее. Однажды Патти даже вслух высказала мысль о соглашении с дьяволом. И хотя Стэнли высмеял ее, эта мысль Патти не покидала…
«Черепаха нам не поможет».
Порой она без видимой причины просыпалась среди ночи с этой неотвязной мыслью, похожей на фрагмент чего-то забытого, и она поворачивалась к Стэнли: ей совершенно необходимо было дотронуться и ощутить, что он рядом.
Они жили нормальной жизнью — без вечеринок с обильными возлияниями, без наркотиков, не скучали, не спорили до изнеможения по поводу завтрашнего дня. Единственным облачком было отсутствие детей. На это первой обратила внимание, как ни странно, мать Патти — Рут Блам. Она писала Патти раз в неделю, а письмо, в котором это прозвучало, было датировано сентябрем 1979. Оно пришло на старый адрес, и Патти, читая его среди нагромождения картонных коробок с ликерами в гостиной, выглядела усталой, жалкой, лишенной корней переселенкой.
