Стивен Кинг - Способный ученик
Тодд молчал. Уставился на Дюссандера своими побелевшими полубезумными зрачками и молчал.
- Израильтян не смутит тот факт, что мне семьдесят шесть лет. У них, как ты знаешь, смертная казнь пока не вышла из моды, особенно охотно о ней вспоминают, когда речь заходит о бывшем нацисте в концлагере.
- Вы американский подданный, - возразил Тодд. - Америка вас не выдаст. Я сам читал, что если...
- Читал! Ты бы лучше внимательно слушал. Я не являюсь американским подданным. Мои документы оформляла "Коза Ностра". Я буду депортирован, и где бы ни приземлился самолет, у трапа меня будут поджидать агенты "Моссада".
- Вот и пусть они вас повесят, - пробормотал Тодд, сжимая кулаки. - Кретин, зачем я только с вами связался!
- Справедливо, - усмехнулся Дюссандер. - Но ты связался, и от этого никуда не уйти. Надо исходить из настоящего, мой мальчик, а не из всяких там "если бы да кабы". Пойми, мы повязаны одной веревочкой. Если ты вздумаешь, как говорится, заложить меня, можешь не сомневаться, я заложу тебя. Патэн - это семьсот тысяч погибших. В глазах мирового сообщества я преступник, чудовище... мясник, по выражению ваших борзописцев. А ты, дружок, мой пособник. Ты знал, кто я и по каким документам здесь живу, и не донес на меня властям. Так что, если меня схватят, весь мир узнает о тебе. Когда репортеры начнут тыкать мне в лицо микрофоны, я буду снова и снова повторять твоё имя: "Тодд Боуден... да, вы правильно записали... Давно ли? Почти год. Он выпытывал у меня все подробности... лишь бы была чернуха... Да, это его выражение: "Была бы чернуха..."
Тодд, казалось, перестал дышать. Кожа сделалась прозрачной. Дюссандер улыбнулся. Отхлебнул виски.
- Скорее всего тебя ждет тюрьма. Возможно, это будет называться иначе - исправительное учреждение или центр по коррекции самосознания... в общем, что-нибудь обтекаемое, вроде твоего "Прогресса в учебной четверти"... - при этих словах рот у него скривился в усмешке, - но как бы это место ни называлось, окна там будут в клеточку.
Тодд облизнул губы.
- Я скажу, что вы все врёте. Что я только что узнал. Они поверят мне, а не вам. Можете не сомневаться.
Его возражения встречала все та же ироническая усмешка.
- Кто-то, кажется, сказал, что отец из него все вытрясет.
Тодд заговорил, медленно подбирая слова, как бывает, когда мысли формулируются на ходу.
- Может, не вытрясет. Может, я сразу и не расколюсь. Это же не окно разбить.
Дюссандер внутренне содрогнулся. Да, с учетом того, что поставлено на карту, мальчишка, пожалуй, сумеет переубедить отца. Да и какой отец перед лицом такого кошмара не даст себя переубедить?
- Ну, допустим. А книги, которые ты читал несчастному слепому мистеру Денкеру? Глаза у меня, конечно, уже не те, но в очках я пока разбираю печатный текст. И легко докажу это.
- Я скажу, что вы меня обманули!
- Да? Зачем, если не секрет?
- Чтобы... чтобы подружиться. У вас никого нет...
Да, подумал Дюссандер, это весьма похоже на правду. Скажи он об этом в самом начале, глядишь, тем бы дело и кончилось. Но сейчас он рассыпается на глазах. Сейчас он расползается по швам, как ношенное-переношенное пальто. Если кто-то выстрелит на улице из игрушечного пистолета, этот смельчак заверещит, как девчонка.
- Ты забыл про табель, - сказал Дюссандер. - Кто поверит, что "Робинзон Крузо" так сильно повлиял на твою успеваемость?
- Заткнитесь, слышите! Заткнитесь!
- Нет, мой мальчик, - сказал Дюссандер, - не заткнусь. - Он чиркнул спичкой о дверцу газовой духовки. - Не заткнусь, пока ты не поймешь простой вещи. Мы с тобой в одной связке - что вверх идти, что вниз. - Сквозь рассеивающийся сигаретный дым перед Тоддом раскачивалось нечто высохшее, морщинистое, жуткое, похожее на капюшон змеи. - Я потяну тебя за собой. Я тебе это обещаю. Если хоть что-то выплывет наружу - выплывет всё. Всё. Надеюсь, ты меня понял, мой мальчик?
Тодд молчал, поглядывая на него исподлобья.
- А теперь, - начал Дюссандер с видом человека, покончившего с неприятными формальностями, - теперь вопрос: как нам поступить в этой ситуации? Есть предложения?
- С табелем проблем не будет. - Тодд вынул из кармана куртки новый флакон с жидкостью для выведения чернил. - А как быть с чертовой писулькой, не знаю.
Дюссандер с одобрением посмотрел на флакон. Самому ему в свое время пришлось подделать не один счёт, когда в разнарядках по ликвидации неполноценных рас замелькали цифры из области фантастики... чтобы не сказать, суперфантастики. Ну а если ближе к нынешней ситуации, то была история с описями почтовых вложений... длинные перечни военных трофеев. Раз в неделю он проверял ценные посылки для отправки в Берлин - их тогда увозили в специальных вагонах, напоминавших огромные сейфы на колесах. Сбоку на посылке приклеивался конверт, в конверт вкладывалась опись. Столько-то колец, ожерелий, колье, столько-то граммов золота. Дюссандер тоже собирал посылочку - ничего по-настоящему драгоценного, но и не совсем уж пустячки. Яшма. Турмалины. Опалы. Почти безукоризненный жемчуг. Алмазы. Ну, а если в чьей-то описи его внимание привлекала особенно любопытная вещица, он подменял её в посылке на свою и, сведя соответствующую надпись, вписывал новую. В этом искусстве он достиг известного мастерства... после войны, кстати, оно ему не раз пригодилось.
- Толково, - похвалил он Тодда. - Ну а записка эта...
Дюссандер привел в движение кресло-качалку, не забывая прикладываться к виски. Тодд, не говоря ни слова, поднял с пола конверт, сел к столу и, разложив табель, принялся за работу. Внешнее спокойствие Дюссандера передалось ему, и от трудился молча, сосредоточенно - образцовый американский подросток, всерьез делающий свое дело, будь то сеянье пшеницы, введение мяча в игру во время бейсбольного матча или подделка отметок в табеле.
Дюссандеру сзади хорошо видна была его шея, тронутая лёгким загаром. Старик переводил взгляд с этой узкой полоски на верхний ящичек кухонного стола, где лежали большие ножи. Один резкий удар - уж он-то бы не промахнулся, - и перебит позвоночник. Попробуй после этого поговори. Дюссандер горько улыбнулся. Исчезновение мальчишки повлечёт за собой вопросы. Слишком много вопросов. И на некоторые придется отвечать ему, Дюссандеру. Даже если компрометирующее письмо - миф, он не может позволить себе роскошь свидания с государством.
