Энн Райс - Кровь и золото
Этого оказалось достаточно, чтобы я начал действовать. Я выскочил из кареты и подбежал к двери. Я бросил злобный взгляд на смертных слуг, практически парализовав их, и распахнул двери.
Я взлетел по мраморной лестнице. И обнаружил, что она как безумная мечется от стены к стене, колотя кулаками по зеркалам. Она проливала кровавые слезы и дрожала. Повсюду валялись осколки стекла.
Я взял ее за запястья. Нежно и аккуратно.
– Останься со мной! – сказал я. – Останься!
Внезапно за спиной я почувствовал приближение Аржуна. Я услышал его неторопливую поступь, и он вошел в комнату.
Она упала мне на грудь. Ее трясло.
– Не беспокойся, – сказал Аржун тем же терпеливым тоном, каким обратился ко мне в герцогском дворце. – Мы все обсудим вежливо и учтиво. Я не дикарь, подверженный приступам разрушительности.
Аржун выглядел воплощением дворянина – кружевной платок, высокие каблуки. Он посмотрел по сторонам, увидел рассыпанные по ковру осколки зеркала и покачал головой.
– Тогда оставь нас наедине, – сказал я.
– Это и твое желание, Пандора? – спросил он.
Она кивнула.
– Ненадолго, милый, – добавила она.
Как только он вышел из комнаты и закрыл высокие двойные двери, я погладил ее по голове и поцеловал.
– Я не могу его оставить, – призналась она.
– Почему? – удивился я.
– Потому что я его создательница, – ответила она. – Он мой сын, мой муж и мой страж.
Я был потрясен.
Я не мог и предположить ничего подобного!
Все эти годы я считал его властным существом, подавившим ее волю.
– Я создала его, чтобы он заботился обо мне, – сказала она. – Я вывезла его из Индии, где те немногие, кому удавалось меня увидеть, почитали меня как богиню. Я научила его европейским обычаям. Я разрешила ему распоряжаться моей жизнью, чтобы в минуты слабости и отчаяния он контролировал меня. Его жажды жизни хватает на двоих. Без нее я веками пролежала бы в глубокой могиле.
– Прекрасно, – ответил я, – он твой сын. Я все понимаю, Пандора, но в таком случае ты моя дочь! Ты моя дочь, и я вновь обладаю тобою! Ох, прости, прости мне грубое слово «обладаю». Что я хотел сказать? Что не хочу тебя потерять!
– Я знаю, что ты хотел сказать, – произнесла она, – но пойми, я не могу его оттолкнуть. Он прекрасно справлялся со своей задачей, и он меня любит. И он не сможет жить под твоей крышей, Мариус. Я слишком хорошо тебя знаю. В доме Мариуса живут по законам Мариуса. Ты никогда не допустишь, чтобы рядом с тобой жил такой мужчина, как Аржун.
Я был слишком глубоко задет, чтобы отвечать. Я покачал головой в знак несогласия, но по правде не знал, заблуждается она или нет. Я всегда, всегда думал только о том, чтобы уничтожить Аржуна.
– Ты не можешь со мной не согласиться, – мягко добавила она. – Аржун чересчур сильный, чересчур своевольный и сам себе хозяин.
– Должен же быть выход! – взмолился я.
– Естественно, наступит ночь, – ответила она, – когда Аржуну придет время расстаться со мной. То же самое, возможно, случится с твоей Бьянкой. Но время еще не пришло. А потому умоляю тебя, отпусти меня, Мариус, скажи доброе слово на прощание, и пообещаем друг другу, что будем жить вечно.
– Ты мстишь мне, да? – спокойно спросил я. – Ты стала моей дочерью, а я покинул тебя лишь двести лет спустя. И теперь ты объясняешь, что с ним так поступить не можешь.
– Нет, мой прекрасный Мариус, это не месть, это всего лишь правда. А сейчас уходи. – Она горько улыбнулась. – Потрясающая ночь – я увидела тебя живым, я знаю, что римлянин Сантино сказал неправду. Эта ночь пронесет меня сквозь столетия.
– И унесет тебя прочь, – кивнул я.
Ее губы застали меня врасплох. Она поцеловала меня первой, пылко и страстно, и я почувствовал, как ее крохотные острые зубы пронзили мне горло.
Я застыл и закрыл глаза, ощущая, как она вытягивает кровь прямо из сердца, мысли мои заполнились образами темного леса, где она часто бывала с Аржуном, и я уже не знал, ее это видения или мои.
Она пила и пила, словно совершенно изголодалась, и я специально для нее вызвал самые драгоценные грезы о буйно цветущем саде, где мы бродили вдвоем. Мое тело изнемогало от желания. Каждой мышцей я чувствовал, как теряю кровь, но не сопротивлялся. Я был ее жертвой. Я не ведал опасности.
Должно быть, я уже не мог стоять. Наверное, я упал. Мне было все равно. Потом я ощутил прикосновение ее рук к плечам и понял, что я поднялся на ноги.
Она отодвинулась, и я сквозь туман увидел, что она не сводит с меня глаз. Ее волосы в беспорядке растрепались по плечам.
– Какая сильная кровь! – прошептала она. – Истинный Сын Тысячелетий.
Тогда я впервые услышал выражение, обозначающее тех, кто прожил целую вечность, и был смутно очарован.
Она оказалась такой сильной, что я еле держался на ногах, но разве это имело значение? Я отдал бы ей все на свете. Я выпрямился. Постарался обрести ясность мыслей.
Она стояла в дальнем конце комнаты.
– Что ты увидела во Крови? – прошептал я.
– Чистую любовь, – ответила она.
– У тебя остались сомнения? – спросил я. Силы возвращались ко мне с каждой секундой. Ее лицо сияло от притока крови, глаза горели, как бывало во время ссоры.
– Нет, никаких сомнений. Но ты должен уйти.
Я молчал.
– Иди же, Мариус. Я долго не выдержу.
Я уставился на нее, как на дикого зверя в лесу – она и вправду напоминала зверька, та, кого я любил всем сердцем.
И вновь понял, что все кончено.
Я вышел из комнаты.
Я как оглушенный застыл в большом вестибюле, где из угла наблюдал за мной Аржун.
– Мне очень жаль, Мариус, – сказал он таким тоном, словно на самом деле расстроился.
Я посмотрел на него, думая, смогу ли довести себя до такой ярости, что уничтожу его. Если его не станет, ей придется остаться со мной. Эта мысль сверкнула в голове, как молния. Но я сознавал, что она окончательно возненавидит меня. И сам я себя возненавижу. Какое зло мне таить против Аржуна, если вопреки моим фантазиям он оказался не коварным властелином, а ее сыном, молодым вампиром не старше пятисот лет, юного во Крови и полного любви к ней.
Я был далек от подобных поступков. А он, надменное создание, наверняка прочитал мои отчаянные неприкрытые мысли, но не двинулся с места, сохранив горделивую осанку.
– Зачем нам расставаться! – прошептал он.
Аржун пожал плечами и сделал красноречивый жест.
– Не знаю, – сказал он, – но ей так хочется. Она сама решила постоянно переезжать с места на место, сама рисует маршруты на карте. Это она предпочитает передвигаться кругами, сделав Дрезден центром наших странствий, но иногда выбирает другой город – Париж или Рим. Она сама говорит, что мы не должны стоять на месте. Это все она. Что мне сказать, Мариус? Я в полном восторге.
