Стивен Кинг - Безнадега
Они застыли в темноте Китайской шахты, вдыхая идущий из штольни смрад, прислушиваясь к далекому рокоту, не отрывая глаз от Дэвида Карвера, который привел их сюда.
— Чей отец? — спросил Дэвид.
— Наш, — ответил Джонни и легко перешел к молитве, словно произносил ее ежедневно. — Отче наш, иже еси на небеси…
Остальные дружно присоединились к нему. Синтия, дочь священника, первой, Мэри — последней.
— …И не вводи нас в искушение, и убереги нас от зла. Аминь.
Но Синтия продолжила, несмотря на «аминь»:
— Ибо Твое это царство, и власть, и слава, ныне и во веки веков, аминь.
Она улыбнулась Джонни, которому эта девушка нравилась все больше и больше.
— Так уж меня учили, знаете ли.
Теперь на Джонни смотрел и Дэвид.
— Помоги мне сделать все, что в моих силах, — заговорил Джонни. — Если Ты здесь, Господи, а у меня есть основания верить, что так оно и есть, помоги мне сделать все, что в моих силах, и не дать слабину. Я хочу, чтобы Ты воспринял мои слова на полном серьезе, потому что такое случалось со мной, и не раз. Дэвид, как насчет тебя? Хочешь что-нибудь сказать?
Дэвид пожал плечами и покачал головой:
— Уже все сказано.
Он отпустил руки, которые держал, и круг разорвался.
Джонни кивнул:
— Хорошо. Тогда к делу.
— Какому делу? — спросила Мэри. — Что мы должны делать? Может, мне кто-то скажет?
— Я должен войти в штольню, — ответил Дэвид. — Один.
Джонни покачал головой:
— Отнюдь. И не надо убеждать нас, что таково веление Господа, о котором Он сам тебе и сказал, потому что сейчас Он как раз ничего тебе и не говорит. На твоем телеэкране заставка: «ПРОСИМ ИЗВИНИТЬ ЗА СРЫВ СИГНАЛА», не так ли?
Дэвид нерешительно посмотрел на него и облизал пересохшие губы.
Джонни поднял руку, указав на зев штольни. А когда заговорил, по его тону чувствовалось, что он делает Дэвиду большое одолжение.
— Впрочем, ты можешь войти туда первым. Как насчет этого?
— Мой отец…
— Пойдет следом. Поддержит тебя, если ты упадешь.
— Нет. — Внезапно на лице Дэвида отразился испуг, нет, ужас. — Я этого не хочу. Не хочу, чтобы папа заходил в штольню. Потолок может обрушиться и…
— Дэвид! Кому какое дело до твоего хотения.
Синтия схватила Джонни за руку. Она впилась бы в нее ногтями, если бы не состригала их под корень.
— Оставьте его в покое! Господи, да он же спас вашу гребаную жизнь! Что вы все время дергаете его?
— Я не дергаю, — ответил Джонни. — На сей раз он дергает себя сам. Если он не будет вмешиваться в ход событий, просто вспомнит…
Он посмотрел на Дэвида. Мальчик что-то пробормотал себе под нос, но Джонни не требовались уши, чтобы услышать его.
— Совершенно верно, Он жесток. Но ты это знал. И контроля над сущностью Бога у тебя нет. Ни у кого из нас нет. Так почему бы тебе не расслабиться?
Дэвид не ответил. Он склонил голову, но на этот раз не в молитве. Джонни подумал, что в смирении. Каким-то образом мальчик знал, что грядет, и в этом заключалось самое страшное. Если хотите, самое жестокое. «Ему так легко не отделаться», — сказал он Стиву в хранилище. Но тогда Джонни и не подозревал, сколь тяжелое испытание выпадет на долю мальчика. Сначала его сестра, потом мать, теперь…
— Значит, так, — продолжал Джонни сухим, как земля, на которой он стоял, голосом. — Дэвид первый, потом Ральф, далее ты, Стив. Я — следом за тобой. Сегодня ночью, извините, сегодня утром дам вперед не пропускают. Не тот случай.
— Если мы все должны идти, я хочу быть рядом со Стивом, — заявила Синтия.
— Хорошо, не возражаю, — тут же согласился Джонни, словно ожидал этого требования. — Мы поменяемся местами.
— А кто определил вас в начальники? — спросила Мэри.
Джонни так резко повернулся к ней, что от неожиданности Мэри подалась назад.
— Может, возьмете руководство на себя? — вкрадчиво спросил он. — Потому что, если возьмете, красавица, я с радостью передам вам все полномочия. Я напрашивался на это не больше, чем Дэвид. Так что скажете? Передать вам головной убор верховного вождя?
В замешательстве Мэри покачала головой.
— Спокойнее, босс, — прошептал Стив.
— Я спокоен, — ответил Джонни, греша против истины. Он смотрел на Дэвида и его отца, стоящих бок о бок с поникшими головами, взявшись за руки, и до спокойствия ему было ой как далеко. Он едва мог поверить в то, чему дозволял случиться. Едва мог поверить? Скорее, не мог поверить вообще, это больше соответствовало действительности. Но мог ли он идти дальше, не прикрывшись, как щитом, спасительным непониманием? Разве другой на его месте повел бы себя иначе?
— Может, мне взять эти мешки, Джонни? — спросила Синтия. — Вы что-то совсем выдохлись.
— Ничего страшного. Идти недалеко. Так, Дэвид?
— Нет. — Голос мальчика дрожал. Он не просто держал руку отца, а нежно поглаживал ее, как могла бы поглаживать любовница. И смотрел на Джонни беспомощными, умоляющими глазами. Глазами того, кто почти что знал.
Джонни отвернулся, у него внезапно скрутило живот, его бросало то в жар, то в холод. Он встретился взглядом с недоумевающими, тревожными глазами Стива и мысленно повторил прежнюю просьбу: Просто схвати его, когда придет время. Вслух он произнес другое:
— Передай Дэвиду фонарь, Стив.
На мгновение ему показалось, что Стив откажется. Но тот, помедлив, вытащил фонарь из заднего кармана и протянул мальчику.
Джонни указал на зев штольни. Оттуда шел запах смерти и доносился глухой рокот. Он прислушался, надеясь, что Терри успокоит его, пожелает счастливого пути, но Терри предпочла промолчать. Может, это и к лучшему.
— Дэвид, — голос Джонни вибрировал от волнения, — ты не осветишь нам путь?
— Я не хочу, — прошептал Дэвид. Затем, глубоко вдохнув, поднял взгляд к небу, на котором уже начали светлеть и гаснуть звезды, и закричал: — Я не хочу! Разве недостаточно того, что я уже сделал? Все, о чем Ты просил? Это несправедливо! ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО, И Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ!
Последние слова вырвались из него душераздирающим воплем. Мэри двинулась было к Дэвиду, но Джонни схватил ее за руку.
— Отпустите, — прошипела она, рванувшись вперед.
Джонни с силой дернул ее к себе:
— Стойте тихо.
Мэри замерла.
Джонни посмотрел на Дэвида и вновь указал на штольню.
Дэвид повернулся к отцу, по его щекам текли слезы.
— Уходи, папа. Возвращайся к грузовику.
Ральф покачал головой:
— Если ты войдешь в штольню, я с тобой.
— Нет. Говорю тебе, ничего хорошего тебя там не ждет.
Ральф стоял, молча взирая на сына.
