Абрахам Меррит - Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)
– Разве между всеми ними меньшая пропасть, чем между нами и металлом? Я думаю, нет.
– Не материально, – согласился я. – Но остается вопрос о сознании.
– Этого я не могу понять, – сказал Дрейк. – Вентнор говорил… как он это назвал? – о групповом сознании, действующем в нашей сфере и в сферах выше и ниже нашей, с известными и неизвестными нам чувствами. Я вижу это… смутно, Гудвин… но не могу понять.
– Мы согласились называть эти существа металлическими, Дик, – ответил я. Но это совсем не значит, что они состоят из известных нам металлов. Но, будучи металлическими, они должны иметь кристаллическую структуру.
– Как указал Грегори, кристаллы и то, что мы называем органической материей, с самого начала эволюции имели равные шансы. Мы не можем представить жизнь, не наделив ее определенным сознанием. Голод – это проявление сознания, и нет других стимулов для еды, кроме голода.
– Кристаллы едят. Извлечение энергии из пищи сознательно, потому что целенаправленно, а цели без сознания не бывает; извлечение энергии для деятельности тоже целенаправленно и потому сознательно. Кристаллы делают и то, и другое. И могут передать эту способность своим детям, точно так же, как мы. Нет причин, почему бы им в благоприятных условиях не вырастать до гигантских размеров, однако они этого не делают. Они достигают определенного размера и за него не переходят.
– Напротив, они делятся, дают жизнь другим, меньшим кристаллам, которые начинают расти, пока не достигают размеров предшествующего поколения. И эти младшие поколения, как у людей и животных, повторяют старшие!
– Итак, мы приходим к заключению о возможности появления кристаллических существ, которые благодаря законам эволюции могут достигнуть такой ступени, какой достигли существа, удерживающие нас. И разве не меньше разницы между нами и ими, чем между нами и ползающими земноводными, нашими далекими предками? Или между нами и амебой – живым плавающим животом, из которого мы все вышли? Или между амебой и инертным желе протобиона?
– А что касается группового сознания, о котором говорил Вентнор, то я думаю, он имеет в виду общественное сознание, как у пчел или муравьев, то, что Метерлинк назвал «духом улья». Он проявляется в распределении ролей насекомых, как геометрические построения ясно проявляют разум наших кристаллических существ.
– Ничего нет удивительнее быстрой организации без всякой видимой связи то ли для нападения, то ли для работы в рое пчел; точно так же без всякой связи изготовители воска, воспитатели молодежи, собиратели меда, химики, изготовители пищи – все эти многочисленные специалисты роя вдруг покидают его со старой маткой, но оставляют достаточно специалистов всех видов, чтобы обслуживать молодую.
– И все это пропорциональное распределение достигается без всяких известных нам способов связи. И это очевидно разумное распределение. Ибо если бы оно было случайным, могли бы уйти все изготовители меда, и тогда весь рой умер бы с голоду, или ушли бы все химики, и не была бы правильно подготовлена пища для молодежи – и так далее, и так далее.
– Для такого развития, как у наших существ, требуется длительная эволюция, не меньше времени, чем потребовалось нам, чтобы обособиться от ящеров. Что они делали все это время? Почему не ударили по человеку, как говорил Вентнор?
– Не знаю, – беспомощно ответил я. – Но эволюция – это не медленный, постепенный процесс, как думал Дарвин. Бывают взрывы, природа создает новый вид почти за одну за ночь. А потом долгие века развития и приспособления, и появляется новая раса.
– Возможно, какие–то необыкновенные условия сформировали эти существа. А может, они долгие века развивались в космосе, не на земле, и та невероятная пропасть, которую мы видели, на самом деле одна из их дорог. Они могли попасть сюда на осколке какой–то разбитой планеты, найти в этой долине подходящие условия и развиться с поразительной быстротой (Теория профессора Сванте Аррениуса о распространении жизни при помощи крошечных спор, которые переносятся в пространстве. Смотри его «Сотворение мира». – У.Т.Г).
– Что–то их сдерживало, – прошептал Дрейк, – а теперь они освободились. Вентнор прав, я это чувствую. Что же нам делать?
– Возвращаться в их город, – ответил я. – Идти туда, как он сказал. Я думаю, он знал, о чем говорил. И думаю, он сможет нам помочь. Он не просил нас, это был приказ.
– Но что можем мы сделать, два человека против всех этих существ? – простонал он.
– Узнаем, когда придем в город, – ответил я.
– Ну что ж, – прежняя беззаботность вернулась к нему, – в каждом кризисе на этом старом шаре вовремя подвертывался человек, помогавший его разрешить. Нас двое. И самое худшее – погибнем в борьбе, как многие до нас. Итак, что бы ни было в аду, идем в ад.
Некоторое время мы молчали.
Наконец Дрейк заговорил:
– Идти нужно утром. – Он рассмеялся. – Звучит так, будто мы живем в пригороде.
– Рассвет скоро, – сказал я. – Прилягте, а я вас разбужу, когда решу, что вы достаточно спали.
– Это не честно, – сонно возразил он.
– Я не хочу спать, – ответил я, и ответил правду.
К тому же мне хотелось без помех порасспрашивать Юрука.
Дрейк улегся. Когда он уснул, я подошел к черному евнуху и, положив руку на рукоять пистолета, сел лицом к нему.
17. ЮРУК
– Юрук, – прошептал я, – ты любишь нас, как пшеничное поле бурю, приветствуешь, как приговоренный к повешению веревку. Раскрылась дверь в мир страшных снов; ты считал ее запечатанной, а через нее пришли мы. Ответь правдиво на мои вопросы, и, может быть, мы уйдем в ту же дверь.
В глубине его черных глаз появился интерес.
– Отсюда есть выход, – прошептал он. – И он не проходит через… них. Я могу показать его вам.
Я не был настолько слеп, чтобы не заметить выражение злобы и коварства на его морщинистом лице.
– Куда же ведет этот путь? – спросил я. – Нас искали – люди в кольчугах, с копьями и стрелами. Твой путь ведет к ним, Юрук?
Некоторое время он колебался, полузакрыв лишенные ресниц веки.
– Да, – мрачно признал он. – Путь ведет к ним, в их место. Но там вы будете в меньшей опасности, среди своих.
– Не думаю, – сразу ответил я. – Непохожие на нас уничтожили похожих, прогнали их, иначе те захватили бы нас и убили. Зачем же нам уходить от них и идти к тем, кто нас уничтожит?
– Они вас не убьют, – сказал он, – если отдадите им… ее. – Он указал длинным пальцем на спящую Руфь. – Черкис многое простит за нее. Почему бы вам так не поступить? Ведь она всего лишь женщина.
