Алексей Корепанов - Зверь из бездны
Совет был, безусловно, хороший, но Лешко все же решил еще раз попытаться воспользоваться квантером. Вытащив из кармана оружие, он, не спеша, прицелился и нажал курок, плавно перемещая ствол квантера вдоль подступающей к нему стены лесных чудовищ. Тонкий луч впивался в сплетение черных щупалец, вонзался в разверзшиеся пасти, хлестал по древесным телам, покрытым толстой бугристой корой. Кое-где в этой шевелящейся движущейся массе появились сизые струйки дыма, вспыхнули, заметались язычки огня.
— Вергилий! — крикнул Лешко, медленно отступая подальше от тропы и не переставая стрелять. — Вергилий, ты где? Иди сюда!
Вергилий не отзывался. Огонь разгорался все сильней, черные щупальца извивались и корчились, из пастей вырывалось пламя, в клубах дыма летели к небу горящие листья, но лесные чудовища продолжали продвигаться вперед. У Лешко возникли сомнения насчет того, что именно луч квантера стал причиной столь внезапного огненного буйства.
«Почему он не взлетает? — подумал Лешко, заслоняясь рукой от жара. — Куда же он подевался?»
Он перестал стрелять и отбежал подальше от полыхающих исполинов. О том, чтобы прорваться к тропинке, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что Вергилию удалось ускользнуть от опасности… да и опасными ли для него были деревья-спруты и разгорающийся лесной пожар? Что, собственно, он, Лешко, знал о своем нежданном сопровождающем? Да ровным счетом ничего! На что был способен этот сопровождающий?
И все-таки Лешко никак не мог заставить себя спасаться от угрожающе гудящей стены пламени. Он торопливо перебирал варианты, но не мог найти никакого решения. Возвращение к тропе представлялось делом совершенно безнадежным.
— Вергилий! — еще раз, надсаживаясь, крикнул он, перекрывая треск и гул. — Вергили-ий!
И опять — никакого ответа. Небо заволокло дымом, едкая гарь забивалась в легкие и стало трудно дышать. В лицо дохнуло нестерпимым жаром, огонь начал обходить Лешко с обеих сторон, и пора было, пока не поздно, позаботиться о собственном спасении. Лешко убрал оружие и бросился в лесную чащобу, стремясь уйти как можно дальше от не на шутку разбушевавшегося пламени.
Продираться сквозь заросли было занятием не из самых легких — ветки хлестали по лицу, выпирающие из земли корни стремились подставить подножку, колючки и иглы впивались в руки и цеплялись за одежду. И все-таки он прорывался вперед не наобум, а постепенно заворачивая влево, потому что именно туда показывал Вергилий, углядев с высоты лесное селение. Треск и гудение пламени отдалялись, становились все тише, и он остановился. Оттер лоб от какого-то липкого пуха, расстегнул куртку и облегченно вздохнул. Кажется, ему удалось оторваться от огненного противника.
«Ну где же этот любитель цитат?» — опять подумал он.
Впрочем, коль все в этом мире было подвержено изменениям, Вергилий мог уже превратиться в кого-нибудь другого. Или во что-нибудь другое. Лешко вспомнил того путника с фигурками Дианы Эфесской, перевоплотившегося в куст. Возможно и Вергилий был теперь не странноватым кошкочеловеком, а какой-нибудь березкой с сапожками на ветвях…
Вокруг посветлело. Лешко поднял голову и увидел, что дым исчез, небо прояснилось, стало прозрачно-голубым, и высоко в голубизне застыли два маленьких ослепительных солнца, заливая светом вершины деревьев. Он прислушался и понял, что вокруг прочно обосновалась тишина, поглотив недавний треск и гул. А это значило, что произошли очередные изменения, потому что лесной пожар не мог вот так просто, ни с того ни с сего, сам собой прекратиться.
— Если выбрал свой путь — так не топчись на месте, а иди, — вкрадчиво посоветовали сзади.
Лешко обрадованно обернулся — и никого не увидел. Вокруг возвышались деревья, с виду вполне обычные деревья, без щупалец и хищных пастей. Земля была надежно укрыта слоем прелой почерневшей листвы, сквозь которую пробивалась желтая трава.
— Кто это? — спросил Лешко, насторожившись; возможно, этот мир собирался устроить ему очередную пакость. — Это ты, Вергилий?
— А ты кто? — спросили в ответ.
Голос шел откуда-то снизу, от слоя опавших листьев, но говорившего не было видно. Лешко всмотрелся, но не обнаружил ровным счетом ничего: ни дрожания воздуха, ни какого-нибудь отблеска — ничего.
«Понятно. Сбыкновенный невидимка, — подумал Лешко. — Самый обычный невидимка. Почему бы и нет? И почему бы не расспросить у него о Биерре?»
Памятуя о советах Вергилия, он держался настороженно и был готов в любой момент положиться на собственные быстрые ноги — попробуй-ка потягаться с невидимым противником!
— Я Станислав Лешко, — сказал он, не спуская глаз с того места, откуда слышался голос. — Ищу дорогу в Биерру.
— Станислав Лешко… — пробормотал невидимый собеседник. — Странно. С чего ты взял, что твое имя Станислав Лешко?
Лешко озадаченно потер переносицу. Ему не очень-то хотелось вступать в дискуссию с невидимым оппонентом; было у него сильное подозрение, что дискуссия никакой пользы ему не принесет. Но, может быть, удастся разузнать, как найти Биерру…
— У людей так принято, что дети носят фамилию родителей, — назидательно сказал он, выделив голосом: «у людей». — Родители дают имя сыну или дочери. Фамилия моих родителей — Лешко. Поэтому я тоже Лешко. А имя у меня в честь деда: Станислав. Если угодно, Станислав Гжегош Анна Лешко. Понятно?
— Понятно, — не сразу отозвался невидимка. — Точно так же и я могу сказать, что мое имя — Тетраграмматон. Или даже Фохат. Я не о том.
Невидимый собеседник замолчал, ожидая, вероятно, что Лешко спросит: «А о чем?» Но Лешко тоже молчал, по-прежнему оставаясь начеку и предоставив невидимке самому ответить на свой же вопрос. И невидимка ответил:
— Я о том, что, может быть, и на самом деле существовала или существует некая личность, названная после воплощения Станиславом Лешко. Но почему ты уверен в том, что тот, кто стоит здесь, — я имею в виду тебя — и есть тот самый Станислав Лешко?
— Память. Осознание собственной личности.
— Это не критерий, — возразил невидимка. — Если общаться на низшем уровне, то можно сказать так: форму можно заполнить любым содержанием. Содержание можно менять. Сегодня ты Тетраграмматон, завтра — Фохат. И наоборот.
— Стоп, тут противоречие, — сказал Лешко, незаметно для самого себя втягиваясь в разговор. — Если так рассуждать, то сейчас я именно Станислав Лешко; в моей неизвестно чьей форме содержание именно Станислава Лешко, а вот при рождении я был кем-то другим. Тетраграмматоном.
— Отлично, — с удовлетворением произнес невидимка. — Я так и знал. Значит, ты все-таки не Станислав Лешко. Почему же в ответ на мой вопрос ты назвался именно так, а не по-другому?
