Стефани Майер - Рассвет
Эту разношерстную неорганизованную толпу Вольтури, без сомнения, привели в качестве свидетелей со своей стороны. Когда с нами будет покончено, они разнесут весть о том, что порок наказан, а старейшины выступили беспристрастными вершителями закона. Однако многие, судя по всему, готовы были, не ограничиваясь ролью свидетелей, собственными руками рвать нас и тащить на костер.
Шансов нет. Даже если удастся чудом лишить Вольтури их преимуществ, нас попросту задавят массой. Даже если мы убьем Деметрия, от такой погони Джейкобу не уйти.
Я почувствовала, как остальных охватывает то же смятение. Повисшая в воздухе безнадежность давила, пригибала к земле.
И тут я разглядела в стане противника одну фигуру, стоящую особняком — не в свите и не среди свидетелей. Ирина. Никак не разберется, куда ей примкнуть, и смотрит совсем не так, как прочие. Ее полный ужаса взгляд прикован к Тане, замершей на переднем фланге. Эдвард зарычал тихо, но с чувством.
— Алистер был прав, — шепнул он Карлайлу.
Карлайл глянул вопросительно.
— Прав? Алистер? — раздался недоуменный шепот Тани.
— Они — Кай и Аро — пришли уничтожать и присваивать, — беззвучно, чтобы слышали только мы, ответил Эдвард. — У них в запасе многоходовая стратегия. Если обвинение Ирины оказалось бы ложным, они собирались прицепиться еще к чему-нибудь. Теперь же, увидев Ренесми собственными глазами, они будут следовать изначальному курсу. Можно попытаться отразить остальные нападки, но сперва их надо заставить остановиться и выслушать правду о Ренесми. А это в их намерения не входит, — закончил Эдвард совсем тихо.
Джейкоб как-то странно фыркнул.
И вдруг, буквально через пару секунд, процессия замедлила ход. Оборвалась еле слышная мелодия слаженного шага, при этом не нарушив безупречной синхронности. Вольтури замерли на месте в один и тот же миг, остановившись в сотне метров от нас.
За моей спиной с обеих сторон донесся стук громадных сердец — ближе, чем прежде. Я украдкой скосила глаза налево-направо, пытаясь понять, почему Вольтури не движутся дальше.
Наш отряд усилился волками.
Они продолжили наш неровный строй в обе стороны, вытянувшись двумя длинными рукавами. Секундного взгляда хватило, чтобы определить — их больше десяти, и кого-то из них я знаю, а кого-то вижу впервые. В итоге они рассредоточились позади нас полукругом, и оказалось, что их шестнадцать (Джейкоб — семнадцатый). Судя по росту и непропорционально большим лапам, все новички — почти подростки. Следовало ожидать. С таким наплывом вампиров по соседству неудивительно, что популяция оборотней должна была резко увеличиться.
Дети погибнут. Я поразилась, как Сэм такое допустил, и тут же поняла, что у него не было выбора. Если к нам примкнул один волк, Вольтури обязательно разыщут остальных. Значит, на карту поставлено само существование оборотней как вида.
А карта будет бита.
И тут меня охватила ярость. Я закипела от гнева. Безнадежность и отчаяние испарились. Темные фигуры как будто окружило красным ореолом; я хотела только одного — вонзиться в них клыками, растерзать, нагромоздить штабелями и поджечь. А потом в остервенелой пляске скакать вокруг костров, дожидаясь, пока Вольтури сгорят заживо. И хохотать над курящимся пеплом. Губы сами поползли вверх, обнажая клыки, а горло разорвал свирепый рык, поднимающийся откуда-то из живота. Я с удивлением обнаружила, что уголки рта изогнулись в улыбке.
На приглушенное рычание откликнулись эхом Зафрина и Сенна. Эдвард предостерегающе сжал мою руку.
Скрытые под капюшонами лица Вольтури по-прежнему хранили бесстрастность. Только две пары глаз вдруг ожили. В самом центре строя шедшие рука об руку Аро и Кай остановились оценить обстановку — а с ними замерла в ожидании приказа вся свита. Двое старейшин, не глядя друг на друга, явно обменивались мнениями. При этом Марк, стоявший по другую руку от Аро, участия в обсуждении не принимал. На лице его, хоть и не таком бездумном, как у свиты, не отражалось ничего. Сплошная беспросветная скука, с которой он смотрел и в прошлую, единственную мою встречу с Вольтури.
Их свидетели стояли у кромки леса, на приличном расстоянии от воинов, и, подавшись вперед, испепеляли взглядом меня и Ренесми. Только Ирина держалась почти вплотную к Вольтури, поближе к женам старейшин (светловолосым, с мучнистой кожей и подернутыми пленкой глазами) и двум внушительным телохранителям.
Прямо за Аро стояла женщина в темно-сером плаще. И, кажется, касалась рукой плеча старейшины. Это и есть его щит? Знаменитая Рената? Я задалась тем же вопросом, что Елеазар — сможет ли она «отразить» меня.
Впрочем, тратить свои мизерные шансы на Аро и Кая было бы неправильно. Есть задачи поважнее.
Побегав глазами, я без труда отыскала в самой середине свиты две крошечные фигурки в графитно-серых накидках. Алек и Джейн, миниатюрная парочка, пристроились по другую руку от Марка, между ним и Деметрием. Гладкие, миловидные лица замкнуты, на плечах самые темные по оттенку плащи, темнее только угольно-черный у старейшин. Колдовская двойня, как их окрестил Владимир. Два столпа, на которых зиждется боевая мощь Вольтури. Жемчужины коллекции Аро.
Я напрягла мускулы, рот наполнился ядом.
Подернутые пленкой красные глаза Аро и Кая шарили по нашему строю. Снова и снова Аро ощупывал взглядом наши лица в поисках недостающего, и я видела, как растет его разочарование. Губы старейшины сжались от досады.
Вот тут я мысленно похвалила Элис за побег.
Молчание затягивалось. Я услышала, как вдруг участилось дыхание Эдварда.
— Эдвард? — тревожным шепотом окликнул Карлайл.
— Они не знают, как поступить. Взвешивают, выбирают основные жертвы — меня, тебя, конечно, Елеазара, Таню. Марк просчитывает крепость наших уз, пытается нащупать слабые места. Еще им очень не нравится присутствие румын. Беспокоят незнакомые лица — Зафрина и Сенна прежде всего. И волки, само собой. Вольтури впервые столкнулись с численным превосходством. Это и заставило их остановиться.
— Нас больше? — не поверила Таня.
— Их свидетели не в счет. Для свиты они пустое место. Просто Аро не может без зрителей.
— Я поговорю? — вызвался Карлайл.
Эдвард, помедлив, кивнул.
— Другой возможности не будет.
Карлайл расправил плечи и, покинув строй, вышел вперед на несколько шагов. Мне больно было смотреть на его одинокую и беззащитную фигуру.
Раскинув руки в приветственном жесте, он обратился к «гостям».
— Аро, друг мой! Сколько лет, сколько зим!
На бесконечно долгий миг заснеженное поле окутала мертвая тишина. Эдвард с мучительным напряжением вслушивался, как воспринимает Аро слова Карлайла. Секунда ползла за секундой, ждать становилось все тягостнее.
