Клайв Баркер - Имаджика: Пятый Доминион
— Не очень-то большой, — сказала Юдит. — Ты запер меня. Ты отдал меня на растерзание Дауду…
— Я же уже объяснил…
— Да, что ты был занят другими делами. Вот и забыл меня.
— Нет, — запротестовал он. — Я никогда не забывал тебя. Ни на секунду.
— Что же тогда?
— Я боялся.
— Меня?
— Всех. Тебя, Дауда, Общества. Я повсюду начал подозревать заговоры. Неожиданно то, что ты спишь со мной в одной постели, показалось мне очень подозрительным. Я стал бояться, что ты задушишь меня или…
— Какой бред.
— Бред? А как я мог знать, чью волю ты исполняешь?
— Свою собственную, разумеется.
Он покачал головой, переводя взгляд с ее лица на портрет Джошуа Годольфина.
— Откуда ты это знаешь? — спросил он. — Как ты можешь быть уверена в том, что это исходит из твоего сердца?
— Какая разница, откуда это исходит? Главное, что я чувствую это. Посмотри на меня.
Он не откликнулся на ее просьбу, продолжая смотреть на Безумного Лорда.
— Он мертв, — сказала она.
— Но его наследие…
— В жопу его наследие! — сказала она и, неожиданно поднявшись, схватила портрет за, тяжелую позолоченную раму и оторвала его от стены.
Оскар вскочил, пытаясь помешать ей, но ее ярость взяла верх. Ей удалось сдернуть картину с крючков с первой попытки, и она тут же швырнула ее через комнату. Потом она рухнула на кровать перед Оскаром.
— Он умер и давно сгнил, — сказала она. — Он нам не судья. Он не имеет над нами никакой власти. То, что мы чувствуем друг к другу — а я не собираюсь притворяться, будто знаю, что это такое, — принадлежит нам. — Она протянула руки к его лицу, пропустила его бороду между пальцами. — Давай покончим с этими страхами, — сказала она. — Лучше обними меня.
Он заключил ее в объятия.
— И ты возьмешь меня в Изорддеррекс, Оскар. Не через неделю, не через несколько дней — завтра. Я хочу отправиться завтра. Или… — Она отняла руки от его лица. — Отпусти меня, не откладывая. Я хочу уйти отсюда. Из твоего дома. Я не хочу быть твоей пленницей, Оскар. Может быть, его любовницы и примирились бы с этим, но не я. Я лучше убью себя, чем позволю меня снова запереть.
Все это она произнесла с сухими глазами. Простые чувства, просто выраженные. Он взял ее руки и снова поднес их к своему лицу, словно отдавая себя в ее владение. Лицо его было изрезано крошечными морщинками, которых она раньше не замечала, и, глядя на них, она заплакала.
— Мы отправимся туда, — сказал он.
3
Когда на следующий день они выезжали из Лондона, шел мелкий дождичек, но к тому времени, когда они добрались до поместья и вошли в парк, солнце уже пробилось сквозь тучи, и все вокруг засияло. Они не стали заходить в дом, а отправились сразу к роще, в которой скрывалось Убежище. На ветвях, покачивающихся от легкого ветерка, уже распустились клейкие листочки. Повсюду был запах жизни, будораживший кровь.
Оскар посоветовал ей одеться попрактичнее и потеплее. Он сказал, что в городе, куда они направляются, бывают резкие смены температуры, в зависимости от направления ветра. Если ветер будет дуть со стороны пустыни, то жара пропечет их тела, словно мацу. А если он переменится и подует с океана, то принесет с собой пробирающие до костей туманы и неожиданные заморозки. Ни то, ни другое, однако, не могло ее обескуражить. Она была готова к этому путешествию больше, чем к любому другому за всю свою жизнь.
— Знаю, я уже прожужжал тебе все уши о том, каким опасным стал этот город, — сказал Оскар, когда они нырнули под полог низко нависших веток, — и ты уже устала об этом слушать, но это нецивилизованный город, Юдит. Единственный человек, которому я доверяю там, — это Греховодник. Если по какой-либо причине мы окажемся разделены — или что-нибудь случится со мной, — ты можешь рассчитывать на его помощь.
— Понимаю.
Оскар остановился, чтобы полюбоваться открывшейся впереди очаровательной сценой: купол Убежища и его поблекшие стены были испещрены пятнами солнечного света.
— Знаешь, я обычно приходил сюда только ночью, — сказал он. — Я думал, это священное время, когда магическая энергия становится сильнее. Но это не так. Конечно, полночная месса и лунный свет — все это очень красиво, но чудеса не исчезают отсюда и днем, такие же сильные, такие же загадочные. — Он посмотрел вверх на лесной полог. — Иногда, чтобы по-настоящему увидеть мир, надо на время покинуть его, — сказал он. — Несколько лет назад я отправился в Изорддеррекс и оставался там — ну не знаю, может, два месяца, может, два с половиной, — и, когда вернулся назад в Пятый Доминион, я увидел его глазами ребенка. Клянусь, именно так! Так что это путешествие покажет тебе не только другие Доминионы. Если мы вернемся целыми и невредимыми…
— Вернемся, конечно.
— Завидую твоей уверенности. Так вот, если мы вернемся, этот мир тоже покажется тебе другим. Все изменится вокруг тебя, потому что ты сама изменишься.
— Да будет так, — сказала она.
Она взяла его за руку, и они двинулись к Убежищу. Но что-то тревожило ее. Не его слова — рассказ об изменении только радостно взволновал ее, но, может быть, тишина, которая внезапно стала слишком глубокой.
— Что-то не так? — спросил он, чувствуя, что она крепче сжала его руку.
— Тишина…
— Здесь всегда странная атмосфера. Я ощущал это и прежде. Множество прекрасных душ погибли здесь…
— Во время Примирения?
— Тебе уже и это известно?
— От Клары. Это случилось двести лет назад, в середине лета, — так она мне сказала. Может быть, духи возвращаются, чтобы посмотреть, не совершит ли кто новую попытку.
Он остановился и тронул ее за руку:
— Никогда не говори об этом, даже в шутку. Пожалуйста. Не будет никакого Примирения, ни в это лето, ни в какое другое. Все Маэстро мертвы. Все уже давно…
— Хорошо, — сказала она. — Успокойся, я больше не буду об этом говорить.
— В любом случае после этого лета все это отойдет в область теории, — сказал он с фальшивой легкостью, — по крайней мере еще на пару столетий. Я буду уже давно мертв и похоронен, когда эта кутерьма поднимется снова. Знаешь, я уже выбрал себе место для могилы. Выбирал вместе с Греховодником. Это на краю пустыни, и оттуда открывается прекрасный вид на Изорддеррекс.
Его нервное бормотание нарушало тишину, пока они не подошли к двери. Там он замолчал. Она обрадовалась этому. Место заслуживало большего почтения. Стоя на ступеньках, нетрудно было поверить в то, что здесь собираются призраки: мертвецы прошлых столетий смешались с теми, кого она видела живыми здесь. Чарли, манящий ее внутрь, говорящий, что тут нет ничего особенного — камни, и все. Пустынники, один из которых сгорел, а второй был освежеван. И теперь их тени стояли на пороге.
