Говард Лавкрафт - Комната с заколоченными ставнями
Да, лягушки в эту ночь кричали особенно громко, заметил он; видимо, придется поискать какой-нибудь способ их унять.
Не знаю почему, но это предложение меня встревожило. Не удержавшись, я напомнил ему «инструкции» Элайджи, которые запрещали тревожить лягушек. Кузен улыбнулся, немного мрачно, немного рассеянно, словно давая мне понять, что с некоторых пор предостережения Элайджи его не волнуют. Столь необычная реакция мне совсем не понравилась, но я постарался скрыть свои чувства.
Затем кузен сообщил, что сегодня большую часть дня он проведет в лесу; он надеется, что я не буду скучать. Ему нужно доделать кое-какие дела.
Я изо всех сил старался не выдать своего ликования — отсутствие Эмброуза означало, что я смогу спокойно заняться документами в его кабинете; вместе с тем, желая поддержать игру, я спросил, не нужна ли ему моя помощь.
Он улыбнулся.
— Как ты великодушен, Стивен. Но дело в том — прости, я забыл тебе сказать, — что у меня уже есть помощник. Пока ты ездил в Аркхем, я нанял работника. У него немного странная речь, и одет он немного странно. Дело в том, что он индеец.
Вероятно, кузен заметил мое удивление, поскольку добавил:
— Ты, похоже, очень удивлен.
— Не то слово, — с трудом выговорил я. — Где тебе удалось откопать индейца?
— Понимаешь, он сам пришел, вот я его и взял. В этих холмах кого только не встретишь.
Он встал и, заметив, что мне уже не до еды, начал убирать посуду. Выходя из кухни, он обернулся и произнес слова, от которых я пошатнулся:
— Странные бывают совпадения — ты можешь себе представить, как зовут этого индейца? Квамис.
3
Рассказ Уинфилда Филлипса
В офис доктора Сенеки Лэпхема, расположенный на территории кампуса Мискатоникского университета, Стивен Бейтс вошел около полудня, седьмого апреля 1924 года; к нам его направил доктор Армитедж Харпер, бывший университетский библиотекарь. Мистер Бейтс оказался крепким седеющим мужчиной лет сорока семи. Несмотря на его явное стремление сохранять невозмутимый вид, я видел, что он чем-то крайне озабочен и даже расстроен; значит, решил я, это человек нервный и, может быть, даже склонный к истерии. Мистер Бейтс держал в руках толстый пакет, содержащий, по его словам, описание неких событий, произошедших с ним совсем недавно, а также копии нескольких документов, сделанные им собственноручно. Поскольку доктор Харпер заранее предупредил нас о визите мистера Бейтса, патрон сразу провел гостя в свой рабочий кабинет; в то время я решил, что его, видимо, заинтересовала рукопись, посвященная каким-нибудь проблемам антропологии, столь любимой моим патроном.
После того как мистер Бейтс представился, патрон предложил немедленно приступить к делу. Так мы и сделали. Рассказ мистера Бейтса, немного эмоциональный и бессвязный, что я приписал его несколько высокопарной манере изъясняться, касался сохранившихся до наших дней древних религий и культов. Вскоре стало ясно, что мое мнение по поводу всей этой истории патрона совершенно не волнует; выражение его лица — плотно сжатые губы, сузившиеся глаза, наморщенный лоб и, главное, напряженное внимание, заставившее его забыть, что приближается время ланча, — указывало на то, что рассказ мистера Бейтса его крайне заинтересовал. Начав говорить, мистер Бейтс уже не мог остановиться; слова извергались из него бурным потоком, который иссяк только тогда, когда он протянул рукопись доктору Лэпхему с просьбой прочитать ее немедленно.
К моему удивлению, патрон согласился не раздумывая. Быстро развернув рукопись, он немедленно приступил к чтению, передавая мне листок за листком. Мои комментарии ему не требовались; впрочем, их и не было. Эти удивительные записи я читал с возрастающим интересом, особенно после того, как заметил, что у доктора Лэпхема задрожали руки. Закончив чтение, что заняло у него около часа, патрон внимательно взглянул на визитера и спросил, чем же закончилась эта история.
Но Бейтс ответил, что рассказывать больше нечего. Он все рассказал. Главное, ему удалось снять копии с некоторых документов, имеющих отношение к этому делу — во всяком случае, он так думает.
— Вам никто не мешал?
— Никто. Кузен вернулся уже после того, как я закончил. Я видел того индейца. Он был одет так, как одеваются наррагансеты. Кузен сказал, что им нужна моя помощь.
— Вот как? Что же им понадобилось?
— Оказалось, что ни он, ни индеец, ни они вместе не могут сдвинуть плиту под крышей башни. Я заметил, что на вид она вовсе не такая тяжелая и вполне по силам одному человеку. Тогда кузен предложил мне попытаться. Он объяснил, что хочет отвезти плиту в другое место и закопать подальше от башни. И я выполнил его просьбу, причем с легкостью.
— Кузен вам не помогал?
— Ни он, ни индеец.
Патрон протянул мистеру Бейтсу бумагу и карандаш.
— Не могли бы вы нарисовать башню и то, что ее окружает? И еще — укажите место, где вы закопали плиту.
Несколько удивившись, Бейтс нарисовал. Забрав у него рисунок, доктор Лэпхем торжественно присовокупил его к листам рукописи. Затем наклонился вперед, сведя вместе кончики пальцев.
— Вам не показалось странным, что кузен не предложил вам свою помощь в перемещении плиты?
— Нет. Мы заключили пари, и я выиграл. С какой стати он должен был мне помогать, если ставил на мою неудачу?
— Он еще о чем-нибудь вас просил?
— Нет.
— Вы видели, что он потом делал?
— О да. Они с индейцем вроде бы убирали территорию вокруг башни. Я заметил, что они тщательно уничтожили следы когтистых лап и крыльев, которые остались на земле с прошлой ночи. Потом я спросил у кузена, чьи это были следы, но он лишь небрежно бросил, что никаких следов не было и мне все это показалось.
— Ваш кузен заметил, с каким интересом вы относитесь к тайне Биллингтонского леса, не так ли?
— Конечно заметил.
— Вы не могли бы на некоторое время оставить рукопись у меня, мистер Бейтс?
Он задумался, но затем сказал, что если доктору нужно, то он оставит. Патрон заверил его, что рукопись ему просто необходима. И все же мистер Бейтс колебался; было видно, как он боится отдавать свою рукопись в чужие руки. Доктору Лэпхему пришлось снова его заверить, что он никому не станет ее показывать.
— Что же мне теперь делать, доктор Лэпхем? — спросил Бейтс.
— Вам необходимо сделать еще одну вещь.
— Я хочу добраться до самой сути этого дела и готов сделать все, что в моих силах.
— В таком случае уезжайте домой.
— В Бостон?
— Да, и немедленно.
— Но я не могу бросить кузена на милость тех тварей в лесу, — возразил Бейтс. — Кроме того, мой внезапный отъезд его насторожит.
