Абрахам Меррит - Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)
Она не понимала причины его слов. Не понимала причины горя Руфи, ее мольбы.
Все с большим и большим удивлением переводила она взгляд от угрожающего Дрейка на умоляющую Руфь, потом на неподвижное тело Вентнора.
– Переведите ей мои слова, Гудвин. Я говорю серьезно.
Я покачал головой. Это не выход. Взглянул на диск, по–прежнему окруженный секстетом шаров, охраняемый пламенными звездами. Они стояли неподвижно, спокойно – наблюдали. Я не чувствовал ни враждебности, ни гнева; как будто они ждут от нас… чего ждут?
Я понял: они равнодушны. Так же равнодушны, как мы к судьбе поденок; и лишь слегка любопытны.
– Норала, – повернулся я к женщине, – она не хочет, чтобы он страдал, не хочет, чтобы он умер. Она его любит.
– Любит? – повторила она, и все ее удивление кристаллизовалось в этом слове. – Любит?
– Она его любит, – повторил я; и потом, повинуясь непонятному импульсу, добавил, указывая на Дрейка: – А он любит ее.
Послышалось негромкое удивленное восклицание Руфи. Норала снова взглянула на нее. Потом с легким недоумевающим жестом повернулась к диску.
Мы напряженно ждали. Они явно общались, обменивались мыслями. Как, не могу даже догадаться.
Но совершенно очевидно, что эти двое: женщина–богиня и абсолютно нечеловеческое сооружение из металла – понимали друг друга.
Потому что Норала повернулась к нам, а тело Вентнора вздрогнуло, встало, постояло с закрытыми глазами, опустив голову на плечо, и поплыло к диску: как человек, которого невидимые вестники смерти, которые, по верованиям арабов, уносят мертвых на суд к Аллаху.
Руфь застонала и прикрыла глаза; Дрейк подошел к ней, взял ее за руки, сжал их.
Тело Вентнора стояло перед диском, потом начало подниматься к его центру. Показались щупальца, коснулись его, потрогали, отогнули воротник рубашки. Тело поднялось выше, подплыло к правой звезде, к тому его утолщению, что вызвало трагедию. Оттуда протянулись другие щупальца, осматривали, ласкали.
Потом тело опустилось, его мягко перенесли по воздуху и осторожно уложили у наших ног.
– Он не – мертв, – сказала Норала рядом со мной. – Он не умрет. Может, даже снова сможет ходить. Они не могут помочь, – в ее голосе прозвучал оттенок извинения. – Они не знают. Они думали, это… – она колебалась, будто не могла подобрать слово, – будто это огненная игра.
– Огненная игра? – переспросил я.
– Да, – она кивнула. – Вы увидите. А теперь я возьму его к себе в дом. Вы в безопасности, не бойтесь. Он отдал вас мне.
– Кто отдал нас тебе, Норала? – как можно спокойнее спросил я.
– Он… – Она кивнула в сторону диска и произнесла титул, которым древние ассирийцы и древние персы наделяли своих королей–завоевателей. Титул этот означал «царь царей, великий царь, хозяин жизни и смерти». Она отобрала у Дрейка руки Руфи, указала на Вентнора.
– Неси его, – приказала она и пошла назад от диска, сквозь стены света.
Когда мы поднимали тело, я просунул руку под рубашку и пощупал сердце. Пульс медленный, но правильный.
Подойдя к мерцающей круглой стене, я оглянулся. Сверкающий диск, гигантские звезды и шесть больших шаров стояли неподвижно под своим геометрическим суперэвклидовым богом, алтарем или машиной из переплетающихся силовых линий и металла. Стояли неподвижно и смотрели на нас.
Мы вышли в пространство с колоннами. Тут нас терпеливо ждал пони. Вид этого послушного слуги вызвал комок у меня в горле. Мое человеческое тщеславие, вероятно, было унижено равнодушием этих существ, для которых мы всего лишь игрушки.
Снова Норала мелодично крикнула. Из пирамиды колонн показались пять кубов. Четыре из них снова соединились, образовав платформы. Мы поднялись на нее, Дрейк первым; потом подняли пони и наконец тело Вентнора.
Я видел, как Норала ведет Руфь к оставшемуся кубу; девушка вырвалась, склонилась рядом со мной, прижала голову брата к груди. Отыскав в медицинской сумке шприц и нужный раствор, я принялся осматривать Вентнора.
Кубы дрогнули, полетели сквозь лес колонн.
Мы присели, не обращая внимание на окружающее, слепые к новым чудесам, стараясь разжечь в Вентноре искорку жизни, почти погасшую.
12. Я ДАМ ВАМ МИР
Занятые Вентнором, мы не замечали ни времени, ни того, куда направляемся. Раздели его по пояс, Руфь массировала ему голову и шею, а сильные пальцы Дрейка разминали грудь и живот. Я почти до предела истощил свои скромные познания в медицине.
На раны, ни ожога на нем мы не нашли, даже на руках, по которым пробежало жидкое пламя. Слегка пурпурный, синюшный оттенок кожи сменился обычной бледностью; кожа прохладная, давление крови чуть ниже нормального. Пульс участился, стал сильнее; дыхание слабое, но регулярное и не затруднено. Зрачки глаз сократились и стали почти невидимы.
Никакой нервной реакции я не мог вызвать. Я знаком с результатами удара электричеством, знаю, что делать в таких случаях, но у Вентнора проявлялись симптомы, отчасти известные мне, но в то же время и незнакомые, вызывавшие удивление. Странный пассивный автоматизм, окоченелость мышц: руки и ноги, как у куклы, оставались в любом положении, в каком мы их ставили.
Несколько раз во время работы я замечал, что Норала смотрит на нас; но она не пыталась помочь и не разговаривала.
Теперь, слегка успокоившись и расслабившись, я начал обращать внимание на окружающее. В воздухе что–то изменилось, чувствовалось, что электрическое напряжение слабеет; появился благословенный запах зелени и воды.
Свет вокруг прозрачно–жемчужный, примерно, как луна в полнолуние. Оглядываясь назад, туда, откуда мы летели, я видел в полумиле за нами вертикальные острые края двух утесов и щель между ними в милю шириной.
Должно быть, мы пролетели в эту щель, потому что в ней виднелось радужное туманное свечение города; оно пробивалось наружу сквозь этот вход. По обе стороны от нас возвышались вертикальные стены утесов, они постепенно снижались; у их основания виднелась чахлая зелень.
Дрейк негромко удивленно свистнул; я обернулся. Мы медленно подплывали к чему–то, удивительно напоминавшему гигантский пузырь из сапфира и бирюзы, на две трети поднимающийся над поверхностью; остальное скрывалось внизу. Казалось, он притягивает к себе свет и отбрасывает многоцветные отражения.
Маленькие башенки, круглые, пронизанные прямоугольными отверстиями, покрывали его поверхность, как крошечные пузырьки, присевшие передохнуть.
Этот пузырь–купол частично скрывали высокие незнакомые деревья, усеянные розово–белыми цветами, похожими на цвет яблони.
