Тим Каррэн - Мертвое море
Ибо Гослинг был важен.
Гослинг был необходим.
Он был как жар, пар и кипящая вода в кастрюле, а без него они — лишь прилипший к крышке нагар. Да, Гослинг был их движущей силой. Заставлял идти вперед. Помогал не утратить разум, держаться вместе, вселял надежду. Он был решительным, не давал распускать нюни. Шевели задницей, парень, или, Богом клянусь, я дам тебе пинка! Вот таким был Гослинг.
А без него они кто?
Нагар.
Нагар, прилипший к крышке кастрюли под названием Мертвое море. И кто будет отскребать этот нагар? Кто будет пинать им под задницы, и подгонять их? Вот в чем вопрос, и у Джорджа не было на него ответа. Он представлял, как они будут мыкаться здесь, пока не сдадутся и не станут, как Элизабет Касл — разбитыми, раздавленными и смирившимися со своей участью.
Этого ты хочешь? — подумал Джордж. Таким хочешь стать?
Вовсе нет.
Гослинг умер, но они должны продолжать нести его огонь. Иного он бы не признал и не принял. Джордж думал о том, о чем говорили Маркс и Гослинг. Что нужно найти судно. С двигателем, чтобы можно было пробраться через водоросли обратно в открытое море. Именно эта мысль никогда не покидала Джорджа. Простой детской логикой он понимал, что если вы вошли через дверь, то сможете через нее и выйти. Чтобы прийти к этому выводу мистеру Гринбергу, возможно, потребовались квантовая теория и эйнштейновская физика, но Джордж знал это интуитивно.
16
Ночью раздались крики.
Правда, это была не совсем ночь. Джордж дремал на своей койке, когда крики разбудили его. Он вывалился из темной каюты в коридор, ничего не соображая.
Крики.
Боже, кто это кричит?
Джордж выбрался на палубу сразу вслед за Поллардом. Оба были ошеломлены, напуганы, и ничего не понимали. Не понимали, что ждет их на этот раз. Одно было ясно, что ничего хорошего. Иного быть не могло.
— Что за чертовщина происходит? — услышал Джордж собственный голос.
Поллард пробормотал что-то невнятное. Джордж шел следом, учащенно дыша. Они пробирались по белым от соли палубам, пытаясь отыскать источник криков.
— Там, — глухо произнес Поллард. — Там… там…
Это был Чесбро.
Он барахтался в плоту, в футах тридцати от яхты, в протоке маслянистой, грязной воды. Плот тонул под ним. Казалось, сдувался у них на глазах. Только он скорее не сдувался, а… разваливался. Рвался, кромсался и распадался на части. Грязная вода вокруг него буквально кипела.
— Господи, нужно что-то делать, — воскликнул Поллард.
Джордж тоже понимал, что нужно что-то делать, но что? У них не было лодки, чтобы добраться до него. Да и какого черта он там делает? Но Джордж смекнул, в чем дело. Этот тупой сукин сын пытался сбежать. Он стал каким-то странным и замкнутым с тех пор, как кальмар напал на них в самолете. И теперь просто утратил рассудок и пытался сбежать.
Джордж видел отчетливо, что происходит, и что-то в его пустом желудке перевернулось. Плот подвергался атаке каких-то тварей… светящихся тварей, вроде той рыбы, которая напала на них с Гослингом. Только эти были меньше, размером с кулак. Они метались и ныряли с такой скоростью, что их невозможно было как следует разглядеть. Просто блестящие, сияющие мелкие твари. Их были сотни. Они нападали на плот, словно акулы во время «бешеного жора». Их зубы рвали, раздирали и кусали.
Ему конец, — мелькнула у Джорджа мысль.
Чесбро, конечно, был не жилец, но Джордж не мог просто стоять и смотреть. Прыгать в воду и помогать ему было равносильно самоубийству. Те зубастые рыбы обглодали бы голштинского теленка до костей за считанные минуты.
Поллард пронзительно кричал и беспомощно колотил кулаками по перилам. Он был в полном отчаянии.
На каютной переборке висел спасательный круг с веревкой. Джордж понимал, что это бесполезно, но снял их. И Полларду идея, кажется, понравилась. Он фактически вырвал круг у него из рук и бросил, что было сил, в туман. Тот шлепнулся с громким всплеском в футах четырех от плота.
Чесбро вопил.
Плот буквально рассыпался вокруг него. Даже все многочисленные воздушные камеры, которыми был оборудован плот, были бесполезны при укусах этих голодных рыб. Чесбро был словно заперт в горящей комнате. Он метался туда-сюда, визжал, стонал и скулил. Это было, наверное, самое жалкое зрелище, которое Джордж когда-либо видел. Вся кормовая часть плота уже затонула. Грязная вода со склизкими водорослями хлынула в носовую часть.
Сейчас он упадет, — подумал Джордж, — упадет, а потом…
Чесбро поскользнулся и упал. Его левая нога погрузилась в воду, и штук двадцать тех маленьких рыб тут же нашли ее. Штанина тут же была разорвана в клочья, словно синие опилки летели из щеподробилки. Брызнула кровь — такой ярко-красной крови Джордж никогда еще не видел — и нога исчезла под натиском полчища рыб. Казалось, это были сотни серебристых, трепещущих, жующих тел, обезумевших от запаха и солоноватого вкуса теплой крови. Чесбро вскарабкался обратно на плот, и рыбы тут же упали в воду, кроме нескольких, чьи крошечные острые зубки вонзились слишком глубоко. Джордж видел в местах укусов сырое мясо. А еще там поблескивало что-то белое, похоже, кость.
— Хватай круг! — Кричал Поллард. — Чесбро! Хватай круг! Хватай круг! Хватай тот гребаный круг, чертов кретин!
Лицо у него было красным, глаза выпучены, по щекам текли слезы. Он изо всех сил сжимал веревку спасательного круга, и если бы Чесбро удалось ухватиться за него рукой, Поллард вытащил бы его из воды с одного рывка. Потому что он был вне себя, буквально горел желанием сделать что-нибудь. Что угодно.
Но было слишком поздно.
Плот больше походил на спущенный надувной бассейн. Вода бурлила, и рыбы атаковали Чесбро со всех сторон. Хвосты били и челюсти работали, словно иглы швейных машин. Вода и водоросли стали красными и покрылись пеной. Чесбро сумел один раз встать, штук шесть рыб свисало у него с лица, одежда была почти полностью объедена. Прежде чем он снова упал, Джордж с безумным, истеричным хохотом, отзывающимся в голове, заметил, что стайка их свисает с его промежности, словно прилипалы на акуле, оскопляя его.
Ничего не оставалось, кроме как наблюдать.
Было во всем этом что-то душераздирающее, сводящее с ума. Они просто смотрели, как сотни тех светящихся зубастых рыб рвали и кусали Чесбро, превращая его в кровоточащий кусок мяса. Но нужно было отдать ему должное. Он был настолько полон жизни, что, несмотря на то, что его тело, как и плот, было изорвано в лохмотья, он не сдавался.
