Валерий Михайлов - В лабиринте версий
– Кофе будешь? – спросил он, глядя на то, как Трубопроводов в замедленном виде идет на кухню.
– А у тебя есть?
– Сейчас сварю.
На запах выползла из своей комнаты Калиста Никоноровна. Была она немного помята, словно всю ночь её где-то держали сложенной в несколько раз, но на лице у неё играла легкая улыбка.
– Хорошие люди эти китайцы, – задумчиво сказала она, садясь на стул.
– Кофе будете? – предложил Ты.
– Мне кофе нельзя, – грустно ответила Калиста Никоноровна.
– После китайского чая можно, – авторитетно заявил Трубопроводов.
– Тогда с удовольствием. А у тебя остался еще этот чай?
– Его лучше пить вечером, – сказал Ты.
– Тогда я пойду, посмотрю телевизор, – разочаровано сказала Калиста Никоноровна, удаляясь в комнату.
– А ты не хочешь немного китайского чая? – спросил приятеля Трубопроводов.
– Спасибо, не хочу.
– А без него я с ума бы сошел с этой грымзой. А так… – он хитро улыбнулся.
– Ладно, – сказал Ты, глядя на часы, – мне пора.
– Да ладно тебе, посиди еще.
– Нельзя. Начинается футбольный сезон.
– Ну и что? – не понял Трубопроводов.
– Ах, да, ты же не знаешь…
Никто не знает, где и когда зародилась эта замечательная игра, получившая в Москве название Милицейский футбол. Правила её просты. На поле выходят две команды игроков. В центре поля появляется объект задержания, в последнее время это какой-нибудь нелегал из стран Азии или с Кавказа. В годы советской власти в роли объекта часто использовались враги народа, а в Америке – негры. По сигналу судьи команды вступают в игру. Задача – используя только дубинки и ноги доставить объект в ворота противника. Будучи все, как один, поклонниками этой игры, сотрудники милиции прилагают все силы для того, чтобы сначала попасть в команду, а потом уже выиграть главный приз чемпионата. Для того чтобы поддерживать себя в форме, они постоянно тренируются на улицах городов и сел, а, непосредственно, перед чемпионатом тренируются на любом попавшемся на глаза подходящем объекте.
До начала чемпионата оставалось каких-то несколько недель, так что на улицу без особой надобности лучше было не высовываться.
Ужин состоял из яичницы и китайского чая, слегка подогретого в микроволновке. Трубопроводову готовить было лень, а Калиста Никоноровна вновь вся отдалась болезни. Она и к столу-то вышла только потому, что иначе осталась бы не только без ужина, но и без чая.
На это раз телевизор пустился в долгую полемику о значении смайликов в творчестве Тургенева и Павла Лунгина. Быстро устав от всей этой философии, Трубопроводов прилёг отдохнуть, но поспать ему не дала Калиста Никоноровна. Всю ночь она, как заводная, шагала по дому с воображаемым знаменем в руках, горланя пионерские песни. Под утро она совсем потеряла голос и её рот извергал пугающее до глубины души нечеловеческое шипение.
Уже светало, когда она, наконец, угомонилась и пошла спать. Вышла из комнаты она только вечером следующего дня и сразу же спросила:
– А что мы будем есть?
– Жареную картошку, если вы её почистите, – ответил Трубопроводов, съевший несколько купленных в буфете пирожков.
– Я – старая больная женщина…
– Тогда – ничего, – прервал он её излияния.
Поняв, что спорить бесполезно, Калиста Никоноровна принялась за работу. После жареной картошки был чай.
Утром Трубопроводов, как ни пытался, не смог отделить сон от яви. Все, как обычно, началось разговором с телевизором, который, на этот раз, потянуло на притчи.
– Случилось так, – рассказывал телевизор, – что в одном царстве молодой, но могущественный царь, взойдя на престол, объявил себя богом. Конечно же, и до него, и после, в мире были цари, которые провозглашали себя богами. Но в том царстве, о котором идет речь, считалось, что сам бог слишком небеснолик, чтобы лично говорить с народом. Поэтому от его лица к народу обращался верховный жрец. Шло время. Цари сменяли друг друга на престоле. Царство росло, подминая под себя соседние территории. И вот, уже не только царь, но и верховный жрец, объявив себя наместником Бога, стал слишком небесноликим, чтобы обращаться напрямую к людям. За него стали говорить слуги или простые жрецы, которые тоже вскоре причислили себя к миру Небес. Между безмолвным миром богов и народом оставались только мелкие чиновники, ставшие полноправными хозяевами того царства. Это положение не устраивало только народ и кое-кого из богов. Но народ боялся восстать против своих небожителей, а боги вынуждены были молчать, так как им, при рождении, начали отрезать языки.
Потом был какой-то человек в дурацкой одежде, который, сидя, скрестив ноги, на ковре, рассказывал:
– Наш мозг сам ткет реальность из окружающий нас иллюзии и мы видим, как морковь становится розой, которая, в свою очередь, трансформируется в драгоценность, но только затем, чтобы рассыпаться в прах. Такова природа вещей. И мы властны лишь сознательно следовать этой природе.
Каждому его слову сопутствовало соответствующее превращение. Морковка на глазах у всех (в доме были еще какие-то люди) превратилась в розу, затем в ювелирное изделие тончайшей работы, чтобы сразу же после этого превратиться в пыль…
Утром, чтобы окончательно не сойти с ума, Трубопроводов объявил субботник.
– Кто не работает, тот не ест – заявил он Калисте Никоноровне, – будем убирать дом.
– Тебе не стыдно заставлять меня работать? – спросила на всякий случай она.
– Это в терапевтических целях, – отрезал Трубопроводов, которому было не до стыда.
Весь день они драили дом. Вечером, почувствовав приятную усталость, они вместе приготовили ужин, во время которого допили остатки чая.
– Ты не мог бы достать травы? – спросил Трубопроводов Ты, когда тот в следующий раз заглянул в гости.
– Ты уже большой мальчик, и это не мое дело… Но тебе не кажется, что в жизни есть вещи не только важней, но и интересней, чем каждый день глушить себя лошадиной дозой наркотика.
– Да я уже и сам не хочу. Мне бабку жалко. Она почти уже на ноги встала, а тут…
Когда заполярные вернулись домой, они не поверили своим глазам. Умирающая не так давно Калиста Никоноровна, гуляла с папиросой в зубах по двору и мило беседовала, причем это был диалог двух воспитанных существ, с соседским котом Маратом.
– Как вам это удалось? – с благоговейным чувством спросил Заполярный у Трубопроводова, играющего в шахматы с телевизором.
– Это еще проще, чем проиграть этой штуковине, – ответил Трубопроводов, которому еще ни разу не удалось выиграть у телевизора, – достаточно периодически снабжать её лекарством.
– А это не опасно? – спросил Заполярный.
