Кирилл Манаков - Хроники последнего лета
Перед высоким гостем выстроилось все медицинское начальство, включая заместителя министра здравоохранения, сумевшего каким-то чудом опередить кортеж. Между лимузином и входом в больничный корпус помещалась огромная лужа, которую не успели удалить, по всей видимости, из-за неожиданности визита. Скорее всего, ответственными за эту операцию были два стоявших в отдалении маленьких таджика в синих спецовках и с совковыми лопатами в руках. Теперь, по общеуправленческой логике, они будут признаны виновными в репутационных потерях городского здравоохранения.
Замминистра лучезарно улыбнулся и зашлепал по луже как был — в дорогущем костюме от «Kiton» и нежнейших замшевых ботинках.
— Дорогой Виктор Сергеевич! Очень приятно, что вы обратили внимание на наши, так сказать, палестины!
Замминистра пожал Загорскому руку и отвесил чуть не земной поклон. Это не удивительно — Виктор Сергеевич, помимо всего прочего, возглавлял бюджетную комиссию, согласующую ассигнования по линии Минздрава, и в чиновничье-медицинской среде имел статус небожителя, лично ответственного за бесперебойную работу рога изобилия.
Подоспевший главврач подхватил Виктора Сергеевича под локоть и повел в обход лужи, постоянно проговаривая «Осторожнее», «Вот тут ножку аккуратнее!», выдерживая такие ласково-назидательные интонации, словно говорил с неразумным ребенком.
От навязчивой опеки и сладких улыбок освободил Добрый-Пролёткин, коршуном налетевший на минздравовскую братию. Он произнес яркую и эмоциональную речь, упомянув Че Гевару, Ломоносова, Лао Цзы и клятву Гиппократа, посетовал на неудовлетворительное состояние санузлов в корпусах с третьего по шестой и официально объявил, что целью визита является не инспекция, а посещение одного-единственного больного.
При этих эти словах главврач заметно побледнел. Мало ли о ком может идти речь, и вдруг этот «некто» лежит, скажем, в общей палате шестого корпуса, куда без галош и противогаза лучше не входить. Услышав же фамилию Рудакова, он успокоился, зная о прекрасных условиях, созданных для журналиста. Тем более что тот вышел из комы и чувствует себя удовлетворительно. В этот момент подскочили поднятые по тревоге телевизионщики с камерой, и замминистра с главврачом окончательно отодвинули от высокой персоны.
Несмотря на точно объявленную цель визита, Виктору Сергеевичу пришлось пройти по утвержденному маршруту и осмотреть купленный за астрономическую сумму аппарат для какой-то изощренной диагностики, встретиться с заслуженными работниками и пожать руки нескольким больным-полицейским, получившим побои от неизвестных злоумышленников.
Двигаясь таким образом по изломанному маршруту, Виктор Сергеевич неотвратимо приближался к палате Рудакова. Ловко скользнув перед начальником, главврач постучал в дверь и картинно распахнул ее.
В палате, выкрашенной в приятный голубенький цвет, рядком, как солдаты на разводе, стояли три медсестры в бело-зеленых костюмчиках, шапочках и странных коричневых бахилах, делающих ноги похожими на растущие шляпкой вниз грибы-сморчки. Сам Рудаков размещался на кровати, со всех сторон обложенный подушками, с аккуратной повязкой на голове, пластырем на левой щеке и ссадинами по всему лицу. Синяки под глазами приобрели темно-фиолетовый оттенок, что резко контрастировало с белизной постельного белья. При этом он улыбался, и весьма саркастически, очевидно забавляясь сложившейся ситуацией. Тем временем деятельный Добрый-Пролёткин проталкивал вперед оператора, затерявшегося в толпе сопровождающих.
И тут Виктор Сергеевич увидел Наташу. Он даже представить не мог, что существуют такие прекрасные женщины. Именно прекрасные, слово «красивые» не подходит, вот Анечка — она красивая, модели на подиумах и кинозвезды — тоже, а здесь — нечто другое!
Наверное, так должен выглядеть ангел. Грация каждого движения порождалась совершенством тела, а большие голубые глаза не давали возможности отвести взгляд. Отчего же она одета в джинсы и футболку с накинутым поверх белым халатом? Самое великолепное вечернее платье будет недостойно ее красоты!
В крови забурлил коктейль гормонов, как у ошалевшего от весны подростка, сердце застучало в ритме станкового пулемета, уши запылали багровой краской, а дыхание перехватило. Чтобы скрыть смущение, Виктор Сергеевич остановился, опустил голову и закашлялся. Подлетел озабоченный главврач, наклонился, заглянул в лицо и воскликнул:
— Виктор Сергеевич, что с вами?!
Загорский отмахнулся, показывая, что все в порядке, по очереди поздоровался с медсестрами и подошел к Наташе.
— Загорский, — представился он и протянул руку для приветствия.
Реакция женщины неприятно удивила Виктора Сергеевича. Она инстинктивно отстранилась, даже не от испуга, а как от предмета, вызывающего отвращение. Приходилось сталкиваться с разным отношением к собственной персоне, но такое случилось впервые.
Справившись с первым порывом, Наташа ответила на рукопожатие. Ее ладонь была мягкой, теплой и неожиданно сильной. В момент прикосновения Виктор Сергеевич почувствовал, что его словно пронзило электрическим током, а по телу пробежала теплая волна. Он неосознанно задержал руку, и Наташе пришлось приложить силу, чтобы освободиться.
Загорскому сделал над собой усилие, отвернулся от Наташи, подошел к Рудакову и произнес несколько дежурных фраз о сожалении и обязательном наказании виновных.
Журналист, хотя, как следовало из последней объективки, никакой он не журналист, а балующийся статейками литературный переводчик, выслушал безо всяких эмоций и слегка кивнул.
Загорский понимал, что и Рудаков, и Наташа не верят ни единому слову и считают именно его ответственным за случившееся. Было очень досадно, хотя для любого стороннего наблюдателя это предположение очень походило на правду, но таковой в полной мере не являлось.
Виктор Сергеевич, натянуто улыбаясь, посмотрел в камеру и похлопал больного по плечу. Сам же Рудаков при этом имел вид необыкновенно довольный, словно ему делали приятный расслабляющий массаж. «Вот мерзавец, — подумал Загорский, с трудом удерживая на лице улыбку, — он еще и радуется!»
Словно поняв состояние начальника, Добрый-Пролёткин остановил съемку и засуетился, выпроваживая посетителей. Виктор Сергеевич, оставшись наедине с Рудаковым, не глядя в глаза, пожал руку, пробормотал что-то сочувственное, решительно развернулся и вышел из палаты.
Случаются ситуации, когда человек точно знает, что наступает момент, делящий жизнь на «до» и «после». Именно такой момент настал для Загорского. Добрый-Пролёткин поработал так интенсивно, что посторонние исчезли не только из палаты, но даже из больничного коридора. Перед дверью в полном одиночестве стояла Наташа. Она теребила в руках платочек какого-то ядовито-желтого цвета, и широко раскрытыми глазами смотрела на выскочившего из палаты Виктора Сергеевича.
