Дэн Симмонс - Гамбиты
Губы Хэрода вздрогнули, и Шейла снова увидела его маленькие острые зубы.
- Боюсь, мистер Борден вообще ни с кем больше не будет делать никаких фильмов. - Хэрод снова повернулся к экрану. - Вилли мертв, - тихо добавил он.
Глава 3.
Чарлстон, суббота, 13 декабря 1980 года.
Когда я проснулась, сквозь ветви пробивались яркие лучи солнца. Был один из тех хрустальных зимних дней, из-за которых стоит жить на юге: совсем не то, что на севере, где эти янки просто с тоской пережидают зиму. Над крышами виднелись зеленые верхушки пальм. Когда мистер Торн принес мне завтрак на подносе, я велела ему слегка приоткрыть окно. Я пила кофе и слушала, как во дворе играют дети. Несколько лет назад мистер Торн принес бы вместе с подносом утреннюю газету, но я уже давно поняла, что читать о глупостях и скандалах мира - значит осквернять утро. По правде сказать, людские дела все меньше занимали меня. Уже двенадцать лет я обходилась без газет, телефона и телевизора и никак от этого не страдала, если только не назвать страданием растущее чувство самоудовлетворения. Я улыбнулась, вспомнив разочарование Вилли, когда он не смог показать нам свои видеокассеты. Вилли такой ребенок.
- Сегодня суббота, не так ли, мистер Торн? - Он кивнул. Я показала жестом, что поднос можно убрать. - Сегодня мы выйдем из дому. На прогулку. Возможно, поедем к форту. Потом пообедаем “У Генри” - и домой. Мне надо сделать кое-какие приготовления.
Мистер Торн слегка задержался и чуть не споткнулся, выходя из комнаты. Я завязывала пояс халата, но тут остановилась. Чтобы мистер Торн позволил себе неловкое движение - такого за ним раньше не водилось. До меня как-то сразу дошло, что он тоже стареет. Он поправил блюда на подносе, кивнул и вышел.
В такое прекрасное утро я не собиралась огорчать себя мыслью о старости. Меня наполняла новая энергия и решимость. Вчерашняя встреча прошла не слишком удачно, но и не так плохо, как это могло бы быть. Я честно сказала Вилли и Нине о том, что намерена выйти из Игры. В следующие несколько недель или месяцев они, или по крайней мере Нина, начнут задумываться над возможными последствиями этого решения, но к тому моменту, когда они соберутся действовать вместе или поодиночке, я уже исчезну. Новые, да и старые, документы уже ожидали меня во Флориде, Мичигане, Лондоне, южной Франции и даже в Нью-Дели. Хотя Мичиган был пока исключен - я отвыкла от сурового климата. А Нью-Дели стал теперь не так гостеприимен к иностранцам, как перед войной, когда я недолго там жила.
В одном Нина была права: возвращение в Европу пойдет мне на пользу. Я чувствовала, что уже тоскую по яркому солнечному свету в моем загородном доме вблизи Тулона, по сердечности тамошних крестьян и их умению жить.
Воздух был потрясающе свежим. На мне было простое ситцевое платье и легкое пальто. Когда я спускалась по лестнице, артрит в правой ноге немного мешал мне, но я опиралась на старую трость, принадлежавшую когда-то моему отцу. Молодой слуга-негр вырезал ее для отца в то лето, когда мы переехали из Гринвилла в Чарлстон. Во дворе нас обдало теплым ветром, и я невольно улыбнулась.
Из своего подъезда вышла миссис Ходжес. Это ее внуки играли со своими друзьями вокруг высохшего фонтана. Уже два столетия двор этот был общим для трех кирпичных зданий. Из них только мой дом не разделен на дорогие городские квартиры.
- Доброе утро, миз Фуллер.
- Доброе утро, миссис Ходжес. Прекрасный день сегодня.
- Замечательный. Собираетесь пройтись по магазинам?
- Нет, всего лишь на прогулку, миссис Ходжес. Странно, что мистера Ходжеса не видно. Мне казалось, по субботам он всегда работает во дворе.
Миссис Ходжес нахмурилась. Мимо пробежала одна из ее маленьких внучек, а за ней с визгом промчалась ее подружка.
- Джон сегодня на причале.
- Днем? - Мне всегда было забавно лицезреть мистера Ходжеса, отправляющегося по вечерам на работу: форма охранника аккуратно выглажена, из-под фуражки торчат седые волосы, сверток с едой крепко зажат под мышкой. Мистер Ходжес был похож на пожилого ковбоя, с его дубленой кожей и кривыми ногами. Он был из тех людей, которые вечно собираются уйти на пенсию, но понимают, что образ жизни пенсионера - это нечто вроде смертного приговора.
- Да. Один из этих цветных из дневной смены бросил работу в хранилище, и они попросили Джорди заменить его. Я сказала ему, что он не так уж молод, чтоб работать четыре ночи в неделю, а потом еще и в субботу, но вы же знаете, что это за человек...
- Ну что ж, передайте ему привет от меня. - Мне уже становилось не по себе от этой беготни детворы вокруг фонтана.
Миссис Ходжес проводила меня до нашей железной кованой калитки.
- Вы куда-нибудь едете отдыхать, миз Фуллер?
- Вероятно, миссис Ходжес. Вполне вероятно. - И вот уже мы с мистером Торном не торопясь идем по тротуару к Батарее. По узким улочкам медленно проехали несколько автомобилей с туристами, которые глазели на дома в нашем старом квартале, но в общем день обещал быть спокойным и безмятежным. Мы свернули на Брод-стрит, и оттуда уже можно было видеть мачты яхт и парусных лодок, хотя до воды было еще далеко.
- Пожалуйста, купите билеты, мистер Торн, - сказала я. - Мне бы хотелось посмотреть форт.
Как и большинство людей, живущих по соседству с известной достопримечательностью, я уже много лет просто не замечала ее. Сегодняшнее посещение форта - это для меня сентиментальный поступок. Я все больше примирялась с мыслью, что мне придется навсегда покинуть эти места. Одно дело планировать какой-то шаг, и совсем другое - столкнуться с его неизбежной реальностью.
Туристов было мало. Паром отошел от причала и двинулся в путь по спокойной воде гавани. Солнечное тепло и мерный стук дизеля навевали сон, и я слегка задремала. Проснулась я, когда паром уже причаливал к острову у темной громадины форта.
Некоторое время я двигалась вместе с группой туристов, наслаждаясь катакомбной тишиной нижних уровней и даже получая удовольствие от бессмысленно-певучего голоса девушки-экскурсовода. Но когда мы вернулись в музей с его пыльными диорамами и мишурным набором слайдов, я снова поднялась по лестнице на внешние стены. Жестом велев мистеру Торну оставаться у лестницы, вышла на бастион. У стены стояла только одна пара - молодые люди с ребенком в ужасно неудобном на вид рюкзачке и с дешевым фотоаппаратом.
Момент был очень приятный. С запада надвигался полуденный шторм; он служил темным фоном для все еще освещенных солнцем шпилей церквей, кирпичных башен и голых ветвей города. Даже на расстоянии двух миль можно было видеть, как по тротуару Батареи прогуливаются люди. Опережая темные тучи, налетел ветер и стал швырять белые комья пены в борта покачивающегося парома и на деревянную пристань. В воздухе пахло рекой и предзакатной сыростью.
