А. Мухитова - Бедная Лиза
Бездумно обрывая темно-зеленые копья дикого горного лука, я лежу на каремате рядом с палаткой и разглядываю облачность. Сегодня, опять, пойдет дождь, переходящий в снег, для высоты, на которой расположено озеро Жасыл-Коль – это нормально, ночью вся вода в окрестности стремиться перейти в твердое состояние, а по утрам поверхность Жасыл-Коля поддергивается треугольными узорами льда. Со вздохом поднимаюсь, начинаю собираться. Каремат в палатку, алюминиевую кастрюльку под полог, в ней еще осталось на дне немного супа из тушенки и гречки с диким луком, Одной банки мне хватает за глаза на весь день. Собираю развешанные для просушки на оттяжках вещи, и со вздохом и первыми каплями лезу в палатку – спать.
Обстановка внутри родная и привычная: по бокам палатки разложены вещи, по центру каремат, спальник и я внутри. Слегка выбиваются из романтического образа лежащие справа автомат, карабин и пистолет, а слева коробки с патронами: сине-красные для сайги и невзрачные для тт и калаша. Ласково поглаживаю бок автомата, пальцы приятно холодит оружейная сталь. Постепенно дождь набирает силу, в тент палатки дробно колотят капли. Под их перестук я засыпаю.
Тропинка с Озерного в Чонг-Кемин похожа на узкий грязный арык, наполовину заполненный хлюпающей, холодной жижей. По краям тропинки, насколько хватает глаз, а хватает их не на много – вогруг густой туман, заросли травы по колено. Я иду по самой бровке тропинки. Ботинки промокли насквозь, такоже и штаны, только куртка в районе спины, прикрытой рюкзаком, сухая. Стойкое ощущение де жа вю, где-то уже это было. Я помаленьку чапаю вперед и пытаюсь сообразить что же не так.
Впереди из тумана выступают две фигуры. Пытаюсь понять что и кто это, в какой-то момент видимость резко лучшеет, и сердце пропускает удар. Впереди папа и мама. Папа делает неловкий шаг в мою сторону, глаза его черные и затягивающие, как две дыры в пространстве. Судорожно начинаю шарить на поясе, там должна быть кобура, рука с третье попытки наталкивается на застежку. Кое-как вытаскиваю пистолет дрожащей рукой, тот норовит выпрыгнуть, поэтому придерживаю ходящую ходуном правую руку левой.
– Ты нас бросила – обвиняющее говорит папа.
– Мы еще не остыли, как ты ускакала со своим хахалем – вперед делает шаг мама.
Я стреляю, пока они не валятся в грязь тропинки. В этот момент из тумана выходит Великанов.
– Привет, красавица – он улыбается – меня-то ты не оставишь? – протягивает вперед руку и делает еще один шаг вперед.
– Ты же умер! – хочу крикнут ему, но губы непослушны. Но Вова понимает, что я хотела сказать.
– Это ничего не меняет – ты ведь меня любишь? – полувопросительно полуутвердительно говорит Великанов.
Ноги становятся противно ватными, воздух превращается в густой сироп, а Великанов делает еще шаг и еще в мою сторону. Я хочу крикнуть, но не могу. В тот момент, когда его рука касается моей щеки, крик все-таки прорывается и я просыпаюсь. Темно, тихо и холодно. Сердце заходится, по лицу стекают капли пота. В горле стоит ком, который не дает мне вдохнуть. Когда же наконец удается со всхлипом всосать в себя живительный воздух, начинаю рыдать.
– мама! Папа! Простите! Вова, Володя, простите меня все.
Уснуть уже не получается, если честно, страшно. Лежу и перебираю в памяти родные лица, вспоминаю произошедшее за все это время, мучаясь от своей никчемности и бесполезности. Ну что стоило мониторить новости и блоги, может папа был бы жив, может и мама тоже, и с этими суками-чеченами, ведь не зря же Чечня – зона перманентных военных действий, надо было не связываться с ними, да и сами, Господи, какими лопухами были.
Уйти от охваченного паникой лагеря было просто. В темноте белела дорога, До озера был вообще спуск по проспекту. По плотине перешла на левый склон ущелья и пошла по нижней дороге, она более пологая чем верхняя. Уже на рассвете подошла к первому броду. Перейдя ледяную речку босиком, мочить потрепанные трекинги не хотелось, работы по сооружению забора оставили на них свой след. На озерном немного подумала, а куда, собсно идти то? Но думала не долго, в самом вверху Чонг-Кемина есть удивительное озеро, синее неба издалека и прозрачнее слезы вблизи. Укрытое от постороннего взгляда естественной плотиной, в стороне от пастушьих маршрутов. До озера дошла к вечеру, хотя обыкновенно от перевала Озерный до Жасыл-Коля[9], если идти с утра всего полдня неторопливой ходьбы.
С утра первого дня занялась обустройством своего мини лагеря в одну палатку, стоявшую под боком большого валуна. Натаскала камней и построила приличную стенку ветрозащиты. Теперь у меня было что-то вроде небольшого дворика с домом палаткой и аккуратно устроенным местом для костра. Над палаткой я протянула змейкой бечевку с незапамятных времен болтавшуюся в боковом кармашке рюкзака, и уже на бечевку навязала прошлогодний сухостой. Нехитрая маскировка укрыла и без того неяркую темно-зеленую палатку. Теперь, если смотреть с расстояния метров в шестьдесят, мое убежище сливалось с окружающим склоном.
Второй день провела в блаженном ничегонеделании и недумании, тем более, во вторую половину дня начинался дождик, с уходом солнца превращавшийся в снежок. Так же прошло еще три дня.
До утра заснуть не удается. На рассвете, вытащив каремат во дворик, забываюсь беспокойной дремой.
Сегодня я решаю начать свое самообучение стрельбе из сайги, консервы подходят к концу, а в горах из подножного корма только лук, который жрут в три горла осторожные сурки. Пострелять решаю в долине Чонг-Кемина. Мишени сооружаю из использованных консервных банок. Построила несколько пирамидок, увенчанных жестянкой, каждая.
Чтобы пристреляться и понять как работает прицельная планка пришлось извести коробку патронов. Собственно, после того как стал понятен принцип, попадать в банку метров со ста оказалось не так уж и сложно, а вот дальше увыах, но для моих целей мне хватит и того что я уже настреляла. В конце концов, к суркам можно и поближе подбираться, а архаров и прочих козлов еще найти надо.
Собравшись и распинав импровизированный тир, отправляюсь в ближайший симпатичный отщелок за сурками. Людей в горах, похоже, нет, поэтому оборзевшие грызуны свистят так, что разноситься по всей длине небольшого ущелья. Слюнявлю палец, ага, ветерок стекает вниз по ущелью, значит, мне далеко идти не надо. Нахожу местечко поудобнее, стелю каремат и устраиваюсь, до норок совсем недалеко. Через некоторое время глупые грызуны, успокоенные тишиной и отсутствием движения вылазят из норок и принимаются пастись, вначале с оглядками, а потом уже и самозабвенно. Что интересно, один сурок не пасется, а стоит столбиком и вертит головешкой, часовой, похоже. Вот тебя я счас и буду лишать жизни.
