Джереми Робинсон - Демоны Антарктоса
Прошло десять лет, и вот доказательства существования людей и животных на ледяном материке буквально всплыли на поверхность. Меррилл нахмурился, сел на кровати и принялся тереть виски. Он не знал, заинтересуется ли кто-нибудь его открытиями после глобальной катастрофы, которой подвергся мир.
«Не важно, я все равно считаю, что это интересно», — подумал он.
На мгновение его мысли вернулись к Мирабель, и у него сжалось сердце. В памяти всплыло ее милое лицо. Тревога за ее судьбу совершенно измотала его. Но что пользы от этих страданий — пока не прилетит вертолет, чтобы забрать его отсюда, он все равно ничего не сможет предпринять. Значит, нужно взять себя в руки, не отчаиваться, а заняться делом — к примеру, разработать план детального изучения найденной им стены.
Тишину разорвал пронзительный лай Везувия.
Пса не было на его обычном месте. Меррилл рывком поднялся с кровати, на которую накануне рухнул не раздеваясь, и выскочил наружу.
Он вдруг остро ощутил незнакомый сладкий запах. Словно в комнату внесли огромный букет и его аромат заполонил пространство. Доктор, щурясь от яркого света, достал из кармана солнечные очки. Затемненный ландшафт стал значительно четче, и Меррилл ахнул. Голубые, оранжевые, желтые, красные цветы усеивали склоны, выглядывая из зеленой травы. За одну ночь долина превратилась из голой пустоши в мечту ботаника.
Везувий снова залаял, и Меррилл попытался отыскать его по голосу. Ага, ньюфаундленд прячется за ящиком с припасами. Меррилл осторожно, стараясь оставаться незамеченным, заглянул туда. Везувий лежал в ручье, засунув голову под ящик. Вода обтекала мощное тело собаки, унося прочь кружащиеся листья и лепестки.
Сначала Меррилл испугался, что пес каким-то образом застрял, а выбраться самостоятельно не может, и бросился к нему. Но Везувий вытащил голову из-под деревянного днища и опять загавкал. Меррилл мог бы поклясться, что собака улыбается.
Что он затеял?
Везувий, не обращая на хозяина особого внимания, что было на него совсем не похоже, с видом глубокой заинтересованности снова нырнул под ящик. Он так же вел себя дома, когда теннисный мячик закатывался под диван.
— Везувий, — позвал доктор.
Пес продолжал его игнорировать.
Меррилл подошел поближе и наклонился, но ничего любопытного не заметил. Он вздохнул.
— Честное слово, если ты влюбился в камень…
Меррилл мягко положил руку на бок Везувия, и тот отреагировал ровно так, как ожидал доктор: немедленно отодвинулся, освобождая хозяину место. Но опущенная голова и подергивающиеся лапы говорили о том, что он с нетерпением ждет возможности вернуться на свой пост.
Опустив руки в холодную воду, Меррилл полез под дощатый настил. Там было темно, и он различил лишь смутные тени — скорее всего, камни — и поблескивание ручейка. Неожиданно один из камней сдвинулся с места и метнулся к его лицу.
Меррилл, вскрикнув, дернулся назад и с размаху сел на свежую траву. Однако успел увидеть, как из-под ящика выскочила маленькая зверушка и шмыгнула в ямку. Везувий тут же ринулся в погоню, пытаясь прижать беглеца лапой, а потом принялся, как заведенный, раскапывать землю. Меррилл почти ничего не успел разглядеть, только серое пятно… Тем не менее это было живое существо, которое дышало воздухом.
«Может, в ящике пряталась мышь?» — задал себе вопрос доктор. Нет, решил он. Она превратилась бы в кусок льда прежде, чем началась великая оттепель. А вдруг окоченевший воришка отогрелся и ожил? Ведь некоторые виды лягушек проводят зиму в спячке, а весной просыпаются. Однако это создание не относилось к классу земноводных. Оно двигалось иначе, и Меррилл мог бы поклясться, что видел шерсть. К тому же он никогда не слышал, чтобы млекопитающее замерзло и при этом не умерло… если только…
Меррилл затаил дыхание. Есть еще одно объяснение.
Ангидробиоз. Иными словами, жизнь без воды. Существуют организмы — растения, насекомые, паразиты, — клетки которых в определенные периоды обезвоживаются и обменные процессы в них прекращаются. Самыми известными являются артемии, которых называют морскими обезьянами. Этих неприхотливых рачков дети радостно скармливают своим любимым аквариумным рыбкам, а между тем в способности к ангидробиозу им нет равных. Меррилл улыбнулся. Морских обезьян только что свергли с их трона.
Антарктида представляла собой идеальное место для того, чтобы вести так называемую скрытую жизнь, которая внешне мало чем отличалась от смерти. Здесь было настолько холодно, что тот, кто оказывался на открытом воздухе без защиты, подвергался сублимации. Вместе с тем этот континент, вопреки мнению большинства, являлся самым сухим на планете. «Лед не мокрый», — с усмешкой объяснял Меррилл оппонентам, высказывавшим сомнения на сей счет. Он принадлежал к группе ученых, считавших, что Антарктида замерзает и оттаивает приблизительно каждые пять тысяч лет. Теперь, когда лед вернулся в свое жидкое состояние, находившиеся в спячке семена — и существа — пробудятся, как после долгого ночного сна.
Меррилл рассмеялся, наблюдая за тем, как Везувий старательно раскапывает землю вокруг норки. Интересно, кто еще может проснуться после пяти тысяч лет ангидробиоза?
Глава 14
Испуганная Уитни несколько минут стояла без движения, разглядывая мертвецов. Покрытые кристалликами льда лица блестели в пламени свечей… Мужчины, женщины, дети сидели на скамьях в разных позах, у многих головы были опущены, руки сжаты перед грудью. Церковь сумела дать достойный отпор цунами — внутри было совершенно сухо, — но холод убил людей до того, как они успели что-либо предпринять.
Мирабель медленно обвела их взглядом. Две пожилые женщины с закрытыми глазами прижимаются друг к другу. Отец держит на руках дочь, которой не больше шести; его объятие даже после смерти оставалось крепким и надежным. Возле него — большая семья, они взялись за руки, черты искажены ужасом. Мать кормит грудью малыша, теперь они соединены навечно.
Уитни всхлипнула, и этот звук эхом прокатился по высокому храму. Никогда в жизни она не видела ничего более печального.
Самое странное, что она им завидовала. Никто здесь не умер в одиночестве; рядом были друзья, родные или просто люди, которых объединяли общая беда и общая вера. А Уитни, даже если ее пощадит ураган и она увидит солнце и траву, похоже, суждено до конца жизни оставаться без семьи.
Она не отрывала взора от странного места упокоения, где равенство перед лицом вечности было столь очевидным, и думала о своих родных. В детстве родители казались ей безупречными и бессмертными. Уитни не могла представить их себе по отдельности… О, она ошибалась тогда. А теперь страшная катастрофа оборвала прежние связи с миром… Все, кого она знала, — ее друзья и большая семья, жившие в Мэне, Нью-Гемпшире и Массачусетсе, — возможно, тоже погибли. Замерзли, как эти прихожане.
