Максим Перфильев - Жажда Смерти
Викториус весело помотал головой и снова посмотрел в окно. Дождь продолжал идти. Его маленькие и, казалось, уже уставшие капельки изредка попадали на стекло и медленно стекали вниз. Золотая листва безжизненно опадала с деревьев на землю. И действительно казалось, что начинается какой-то новый, неизведанный ранее, период жизни.
— А знаешь, я хоть и не психиатр, но все же буду очень внимательно наблюдать за ходом лечения того парня, и, в конце концов, докопаюсь до истины.
11.
Сквозь туманный и уже почти забытый мир воспоминаний Викториус услышал совершенно реальные, существующие в настоящем времени, звуки. В его комнату открылась дверь. На пороге стоял тот самый мужчина, благодаря которому священник здесь оказался и который называл себя основателем организации. Он медленно подошел к кровати и, не долго думая, осторожно присел с краю.
— Отдыхаешь?
Викториус отодвинулся к спинке и, подогнув под себя ноги, также принял сидячее положение.
— Да, отдыхаю.
— У тебя был очень задумчивый вид, когда я вошел.
— Я… размышлял.
— Вспоминал прошлое?
— И это тоже.
Основатель наклонил голову.
— Ну и как оно?
— Что? Прошлое?
— Да.
— Лучше, чем настоящее. — ответил священник после небольшой паузы.
— Все так плохо?
— Ну… во всяком случае, не все так хорошо.
Основатель понимающе кивнул головой.
— А как будущее?
Викториус удивленно закатил глаза, соображая, как бы ему ответить на этот вопрос.
— Честно говоря, не хотелось бы о нем думать. Страшно.
Наступила еще одна небольшая, очень короткая пауза.
— Но… оно ведь зависит только от тебя. Будущее создается прямо сейчас, в эту секунду.
— Как все просто. — улыбнулся священник и весело заморгал глазами.
— Да. Проще, чем ты думаешь. Но немного сложнее, чем думают другие.
— Значит, я все же немного умнее этих… "других", кто бы они ни были.
— Ну… ты просто знаешь то, до чего другие еще не успели дойти.
Викториус саркастически приподнял нижнюю губу.
— Не могу сказать, что меня это радует.
— А в этом и нет ничего радостного. Это естественный ход развития. Сейчас осталось только правильно воспринять новые знания и совместить их со старыми, очистив от излишних эмоций.
— Н-да… действительно, проще, чем я думаю. Только вот не вяжутся они никак между собой. — священник замахал указательными пальцами друг напротив друга. — Не стыкуются.
— Это дело времени. — спокойно ответил мужчина.
Наступила еще одна пауза.
— Послушай. — начал Викториус. — Основатель, или как там тебя, что тебе от меня нужно?
— Ты священник.
— Я бывший священник.
— Ты сам за себя это решил?
Наступила долгая пауза.
— Я думаю… решение уже вынесено.
— Но ты ведь все еще жив.
— Это тоже дело времени.
— Не совсем так.
Викториус почесал висок.
— Скажи конкретно, что тебе от меня надо.
Основатель утвердительно кивнул головой.
— Как тебе команда?
— Я еще не успел познакомиться.
— Ну, так сделай это.
Мужчина встал с кровати и немного отошел в сторону. Он стоял так некоторое время, держа руки за спиной, и о чем-то думая. Потом он сказал:
— Твоя задача, сынок, что бы все вернулись домой. Никто не должен остаться там, в этом лесу. Никто не должен умереть.
Священник медленно, но с довольно раздраженным лицом поднялся и зашел спереди.
— Я не Бог. Я не могу отвечать за безопасность этих людей. О чем ты меня просишь? Я не в состоянии этого исполнить.
Основатель спокойно посмотрел в глаза своему собеседнику и заметил.
— В одном ты прав — ты не Бог.
— Поищи кого-нибудь другого. — не отводя взгляда, продолжал пресвитер.
— Ты хочешь сказать, что я плохо искал?
— Именно!
— Ты хочешь обвинить меня в некомпетентности? Хочешь сказать, что я плохо выполняю свою работу?
Две пары глаз, находящиеся достаточно недалеко друг от друга, казалось, столкнулись в битве между собой, пытаясь психологически подавить своей невозмутимостью, и напряженно демонстрируя уверенность в своих словах. Но все же в одних глазах была борьба и желание что-то доказать, а в других — абсолютное спокойствие и невозмутимость, и бесконечная глубина непомерного превосходства, снисхождения и любви, не говоря об истине, просто указывая на нее, — эта бездна не нуждалась в доказательстве.
— Не знаю. — ответил священник. — Это же твоя работа.
— Вот именно. Это моя работа, и до тех пор, пока каждый будет хорошо выполнять свою работу, Армагеддон на землю не придет. Так что займись своим делом.
Викториус высокомерно усмехнулся и опустил голову. Основатель нежно положил руку ему на плечо и продолжил:
— Я ведь тебя насильно не держу здесь. Ты свободен. Ты можешь идти, если захочешь. Давай. Возвращайся в свой мир, который ты так любишь.
— Я вижу здесь, вообще, никого насильно не держат.
— Да. Это малоэффективно. Если отнять у человека свободу, то все остальное, что у него осталось, он будет воспринимать, как клетку, из которой в любом случае попытается выбраться. Вопрос лишь, насколько прочной окажется клетка. В большинстве случаев самоубийцы, выйдя из психиатрической лечебницы, еще не раз повторяют свои неудавшиеся попытки. Они пытаются произвести хорошее впечатление на врача, уверяют, что полностью раскаиваются в своей, якобы, ошибке, а через пару недель где-то находят их трупы. И тогда смерть они воспринимают уже не как порог, через который нужно перешагнуть, как в первый раз. Это становится их целью, запретным плодом, которого им не дали отведать. Я даю свободу, но вместе с этим и второй шанс все начать заново. А в данном случае я дал людям смысл жизни хотя бы на малый период времени, то, что может их отвлечь, и пробудить — если у кого-то еще осталось — сострадание и желание помочь другим людям. А, учитывая то, с чем им придется столкнуться, возможно, в ком-то еще проснется инстинкт самосохранения.
Викториус рассмеялся и немного отошел в сторону. Он хотел облокотиться на стену, но та оказалась слишком далеко, и он просто скрестил руки на груди, оставаясь на месте.
— А зачем я-то нужен?
— Ты слишком часто задаешь этот вопрос.
— Неужели ты думаешь, что шестерым отмороженным, разочаровавшимся в жизни, находящимся на последней стадии глубочайшей депрессии, гражданским неудачникам удастся сделать то, что не смогла команда спецназа?
— Во-первых, с вами двое военных, а во-вторых… — мужчина мягко улыбнулся. — То, с чем всю жизнь сражался этот спецназ и с чем они ожидали встретиться — это еще не зло, это лишь его следствие. То, с чем боролся всю жизнь ты — вот настоящее зло, и кроме тебя распознать его больше никто не сможет. И физическая сила здесь бесполезна, а оружие — просто для ощущения безопасности и поддержки чувства собственной значимости.
