Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
— Наверное, мы и впрямь можем сегодня пообедать на свежем воздухе. Я так люблю пикники!
При упоминании о еде Джеймс снова схватился за живот с самым что ни на есть жалостным видом. Пол, нахмурившись, окинул взглядом свою рисованную карту, но ничего не сказал.
— Ну как, вам обоим такой план по вкусу?
Старший мальчик аккуратно сложил карту и спрятал ее в карман.
— Да, спасибо большое.
Он безмятежно улыбнулся. Я уже успела заметить, как умело Пол маскирует свои чувства: по лицу его совершенно ничего невозможно было прочесть. Необычное качество для ребенка его лет, что и говорить, и про себя отметила, что за Полом нужен глаз да глаз.
— Ну пойдем, пойдем же! — заныл Джеймс и, не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил в гостиную, где я велела мальчикам подождать, пока я договариваюсь с миссис Малбус насчет нашего пикника. По счастью, Дженни услали в деревню с каким-то поручением, так что вместо обычных криков и споров, какими сопровождались визиты в кухню, звучали жалобы миссис Малбус на медлительность и неисправимую леность судомойки. Я сочувственно внимала сетованиям поварихи, а она между тем, нимало не возражая, запаковала нам в корзинку сандвичи, ломти жареной курятины, хлеб, сыр, пирожки со свининой и фрукты для нашей послеполуденной авантюры. И в придачу даже выдала плотное одеяло.
Я забрала мальчиков, мы вместе вышли через заднее крыльцо и на опушке леса присмотрели себе поросшую травою лужайку, все еще залитую солнечным светом. Погода стояла не по сезону теплая, невзирая на неизбежное приближение зимы. Я расстелила на земле одеяло и выложила содержимое корзинки. Мы набивали животы, а тени ветвей размечали время трапезы, словно солнечные часы. Насытившись, я откинулась назад в высокую траву. А дети отплясывали вокруг меня, точно сказочные великаны среди увядающих полевых цветов, счастливые, наевшиеся, пока не рухнули наземь, раскрасневшиеся, запыхавшиеся — куча-мала из спутанных волос и зазелененных травой голеней.
— Мы все — плюх! — хохотал Джеймс, уткнувшись носом в подол моего платья. Пол дернул его за ногу с явным намерением открутить ее вовсе. Мальчуган ойкнул, я села и театрально вздохнула:
— Пол, чем тебе помешала братняя нога?
— Так я тяну, тяну, а она не отрывается!
— Боюсь, если ты дальше потащишь ногу Джеймса на себе, это несколько затруднит нашу прогулку.
— А он мне карту не отдает!
— Джеймс?
— Да я просто посмотреть хочу!
— Похоже, я вас так и не научила, что друг с другом надо делиться! Стало быть, время спеть нашу песенку!
Джеймс подобрался ближе и исполнил мне серенаду: от череды пронзительных воплей у меня заложило уши — и однако ж звуки эти свидетельствовали о доверительной, теплой привязанности, что быстро установилась между нами после утраты няни Прам. Пол заткнул уши и попытался повалить брата на землю.
— Беги-беги! Ты меня слышал! И заруби себе на носу: я нахожу, что угрозы и уловки в общении с вопиюще неосмысленными детьми весьма действенны!
Джеймс резко затормозил, обернулся ко мне, недоуменно сощурился:
— Что такое «неосмысленные»?
Я вскочила с земли и выхватила листок из рук малыша. Да так быстро, что мальчуган еще не понял, как так вышло, — а я уже вернула самодельную карту его брату.
— Пол, что значит «неосмысленный»?
— Значит, что нам предстоит еще многое узнать о мире.
— Ладно, ребята, хватит. — Я поцеловала Джеймса в макушку, подхватила его и усадила к себе на грудь. Малыш нахмурился, но все-таки обнял меня за шею.
— Ну, Пол, куда нам дальше?
Пол поднес карту к самым глазам. Ландшафт был воспроизведен с пугающей точностью. Мальчик посмотрел вперед, туда, где за полем стеной поднимался лес.
— Вон туда, в чащу.
— Тогда пошли!
Я спустила Джеймса с рук на землю рядом с братом, собрала остатки еды в корзинку. Мы зашагали через поле, а солнце между тем опустилось за сплетенные узловатые ветви, и земля взбугрилась полуоголившимися корнями и камнями — достаточно крупными, чтобы споткнуться, и достаточно мелкими, чтобы застрять в туфле.
— Пол, далеко еще? — спросила я. По мере того как удлинялись тени, я начинала слегка нервничать.
— Чуть впереди, если верить сну.
Я помолчала немного: пусть реальность говорит сама за себя, пусть отдернет занавес надежды и явит жестокую правду смерти, правду, что так и не смогла подчинить себе детей, хотя Джеймс по крайней мере оставался рядом с умирающей матерью до конца — вот вам наглядный пример того, как сердце берет верх над разумом.
— А что ты собираешься делать, если ничего не найдешь там? — спросила я наконец.
— Буду дальше смотреть сны, — буднично отозвался Пол, не отвлекаясь от своей первоочередной задачи: он с упрямой решимостью пробирался сквозь заросли, через мшистые валуны и гнилые бревна. Я, крепко держа Джеймса за руку, на ходу продолжала свою небольшую лекцию:
— Я люблю сны больше всего на свете. Иногда они и впрямь сбываются, но иногда нужно проснуться вовремя.
Пол, пропустив мои слова мимо ушей, взволнованно указал куда-то вперед:
— Вот!
Тропа вывела к маленькому бурому ручейку: она обрывалась на одном берегу, но продолжалась на противоположном — и, обогнув старый дуб, терялась среди темных, массивных хитросплетений корней у его подножия. Все, что находилось позади громадного дерева, тонуло в густых наплывах тумана. Джеймс вырвал у меня руку и, не успела я удержать его, сиганул через ручей и нырнул в белесую мглу.
— Джеймс!
Я торопливо подобрала юбки, в свою очередь, перепрыгнула через ручей и, оглянувшись на Пола, поманила его рукой. Вместе мы кинулись в туман вдогонку за малышом.
Воздух вокруг нас загустел; его сырость и влажность ощущались даже тогда, когда туман рассеялся, и мы оказались посреди огромного сада. Еще несколько минут назад был белый день, а теперь в небе низко нависала луна: такой огромной я в жизни не видела! Гигантская, гнетущая; мне казалось, если я дотянусь до неба, то сумею вытолкнуть ее туда, где ей место, в недосягаемые высоты черного бархатного покрова ночи.
— Здесь ночь. — Пол стоял рядом, ежась на стылом воздухе.
— Наверное, я время не рассчитала… — с сомнением проговорила я, крепко стиснула его руку и зашагала между рядов приземистых садовых деревьев. — Надо отыскать твоего брата.
Пол шел молча, суставы его пальцев побелели. Он вглядывался между деревьями в густые тени, что вытягивались навстречу нам, словно алчно принюхиваясь в ожидании.
