KnigaRead.com/

Виктор Точинов - Графские развалины

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Точинов, "Графские развалины" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Главных правил имелось немного: не лгать, выполняя любой ценой обещанное; не бояться никого и ничего; не отступать и всегда бить первым.

Библейские заповеди: не убий, не укради и т. д. сюда не входили. Жестоким Динамита назвать было трудно – чужая боль не доставляла никакого удовольствия. Можно сказать, что он жил по самурайскому кодексу бусидо, суровому к себе не менее, чем к окружающим.

Слава первого драчуна и первого сорвиголовы вышла за пределы Спасовки. Динамита знали и в окрестных поселках, иные только понаслышке; он любил со смехом рассказывать, как какие-то павловские парни в словесной разборке, предварявшей очередную баталию, ссылались ему на то, что знакомы «с самим Динамитом»…

И конечно, его девчонкой была Наташка.

Да и кому еще гулять с такой красавицей под завистливыми взглядами не смеющих приблизиться соперников?

Конечно, Первому Парню.

Любой иной вариант стал бы насмешкой и издевательством над так щедро наградившей ее природой. Да и Динамит внешне был Наташке вполне под стать: не слишком высокий, со складной, не убавить, не прибавить, фигурой, со спокойным и мужественным лицом – правда, зачастую украшенным синяками и ссадинами.

Девчонки, кладущие глаз на Динамита, завистливо поглядывали им вслед и шептались, что вся щедрость матери-природы к Наташке ушла на грудь и ножки, а так дура дурой, что он в ней нашел… Врали, безбожно и завистливо врали, обаяния хватало, и ума тоже – чтобы не афишировать тот факт, что нашел не он, это она нашла и выбрала, подчиняясь древнему как мир женскому инстинкту – стремлению быть женщиной победителя

Первым Парнем нелегко стать, но остаться им надолго еще труднее.

Обычно карьеру Первого Парня обрывает служба в армии. Первый Парень и вузовское (или, хуже того, по состоянию здоровья) освобождение от службы – суть вещи несовместные.

Но по возвращении начинают выясняться непонятные вещи: у сверстников входит в цену не умение сбить противника на землю одним ударом, или с гордо поднятой головой послать на три буквы школьную учительницу, или единым духом, не поморщившись, опрокинуть стакан обжигающего горло «шила», или нырнуть с высоченного дерева в опасном месте у разрушенной плотины, – сейчас вчерашние друзья и соратники все больше думают об образовании и о хорошей работе; нет, они еще не забыли твоих недавних подвигов, но начинают вспоминать о них уже без восхищения, не глядя на тебя как на героя и полубога – с какой-то ноткой снисхождения, как о забавах ушедшего детства, и, покурив вместе и повспоминав былое, куда-то спешат по своим делам, в которых тебе не осталось места… А за звание Первого Парня уже бьются молодые, вчерашние сопляки, считавшие за честь сбегать для тебя в сельмаг за пачкой сигарет, а теперь – заматеревшие волчата с подросшими клыками…

И девчонки-подружки, повзрослевшие и кое-что уже понявшие в жизни, не мечтают сесть к тебе за спину на сиденье старой «Явы» (длинные волосы развеваются из-под потертого шлема, сквозь кожу куртки чувствуется прильнувшая к спине упругая девичья грудь – и даже не знаешь, что возбуждает больше: это ощущение или пьянящий азарт гонки по ночному шоссе) – как средство передвижения девчонок куда больше начали привлекать «мерседесы» или, на худой конец, «жигули» последней модели…

А мать, когда рассеивается сладкий дурман шумно отпразднованного возвращения из армии, все чаще намекает, что неплохо бы устроиться на работу – и выясняется, что придется вставать к деревообрабатывающему станку на местной фабрике спортинвентаря, поднимаясь в шесть утра каждый божий день по мерзкому звону будильника, и вытачивать до одурения перекладины для шведских стенок и кии для бильярда – другой работы нет, а какая есть – не возьмут. Сам ведь, парень, выбирал профессию? – да кто же думал, что этим придется действительно заниматься, что это надолго, может навсегда, – просто тогда вконец осточертела школа и дуры-училки, а в ту путягу ходили старшие кореша, крутые парни (куда ж они подевались?), с которыми так клево оттягивался, закосив занятия – первый стакан, первая сигарета, первый мажущий помадой поцелуй с разбитной девчонкой, про которую говорят, что ее – можно…

Где все это? Ушло, исчезло, развеялось, хотя и много, очень много лет спустя поседелые дружки будут вспоминать: «Игореха-то? Да-а, первый парень был на деревне…»

…Но в то лето Динамит ни о чем подобном не задумывался.

Он был в расцвете своих девятнадцати лет (осенью заканчивалась пэтэушная отсрочка от армии) и в зените своей славы – был, когда закадычный друг-приятель Пашка-Козырь произнес равнодушно, как бы между прочим, одну фразу.

Фраза изменила все. И для самого Пашки, и для Динамита, и для многих других, – и не только на то лето, но и на долгие годы вперед.

Динамит всего этого не знал и о большей части последовавших событий не узнал никогда.

Потому что жить ему оставалось меньше недели.

Глава 2

27 мая, вторник, ночь, утро, день

1

Он не знал, отчего проснулся – но не сам по себе, это точно. Была какая-то причина, какой-то внешний толчок, вырвавший его из сна без сновидений.

Кравцов открыл глаза и не понял: где он? что с ним?

Темнота вокруг казалась чужой, незнакомой. Не пробивалась сквозь шторы ставшая привычной за годы полоска света от уличного фонаря, не слышалось столь же привычное тиканье настенных часов. Вместо него доносилось слабое журчание.

Через секунду-другую Кравцов вспомнил все – он спит в вагончике, в «Графской Славянке», первая ночь на новом месте… Но что-то все равно было не так.

Он поднялся, подошел к двери – понадобилось для этого ровно два шага. И пока Кравцов их делал, чувство: все не так! – усилилось.

Пошарил рукой справа от двери, потом слева, нащупал выключатель. Щелчок – темнота вокруг осталась прежней. Журчащие звуки стали громче. Кравцов щелкнул выключателем еще два раза, на что-то надеясь, – с тем же результатом.

Отключено электричество. Странно, Пашка говорил: со светом в Спасовке, слава Чубайсу, проблемы крайне редки… И что тут, черт возьми, так журчит?

Он толкнул дверь, – и она, и стена, по которой перед этим шарил Кравцов, отчего-то показались неправильными. Шагнул в крохотный коридорчик. Босые ноги сразу угодили во что-то мокрое и холодное. Журчало теперь, казалось, над самым ухом.

Прошел ливень? И каким-то образом затекла вода? Ерунда, вагончик снят с шасси и стоит слишком высоко, никак дождевой воде сюда не попасть. Значит, что-то иное…

Он нагнулся, макнул пальцы в лужу под ногами, поднес к лицу. Ничем особенным не пахло. Вроде вода… Ладно, сначала свет, потом все остальное.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*