Александр Мазин - Абсолютное зло
Надежда, что Степа жив и вершит где-то свои секретные дела, таяла.
– Ладно,– сказал важняк, опуская ключи в карман.– Завтра поедем осмотрим квартиру. И заодно поглядим, на месте ли его вторая машина. Дима, можешь идти домой, а тебя, Паша, если минут пять подождешь, я подброшу.
Глава двенадцатая
Домой Дима Жаров ехал на автобусе. На маршрутке быстрее, но Дима экономил. Тратиться на маршрутки – мотовство. Лучше в конце месяца купить еще шестнадцать метров «оперативки» для компьютера. Хотя какая, блин, «оперативка»? Колеса же! Надо где-то бабки искать…
Рядом с Димой, цепляясь за перекладину, слушал музыку прыщавый тинэйджер.
Подошла тетка-кондукторша, глянула мельком на Димину ксиву. Тинэйджер тоже достал документ, который тетка так же механически отсканировала и двинулась дальше. На физиономию меломана она глаз не подняла – и напрасно. Документ был «чернобыльский», а на «ликвидатора» меломан никак не тянул. По сопливому возрасту.
– Чего, бля, смотришь? – вдруг изрек сосед, перехватив взгляд Жарова.– По ушам дать?
Дима удивился.
– Мальчик,– произнес он, взирая на меломана сверху вниз,– ты случайно не болен?
Парнишка зыркнул по сторонам: они с Димой были у заднего стекла одни, если не считать сидящего у Жарова за спиной дедушки.
– Ща ты будешь болен! – пообещал меломан и показал Диме «пику».
Жаров по натуре был добр и незлобив. Но не настолько, чтобы позволить проткнуть себя ножом. Посему отреагировал, как учили: перехват руки с одновременным ударом колена в уязвимую точку.
От удара прыщавый агрессор увернулся, но руку его Жаров поймал, выкрутил, а тут еще автобус притормозил на остановке – тинэйджер зашипел от боли, выронил пику, Жаров тут же наступил на нее ногой, а шаловливую ручонку вывернул под острым углом.
Меломан уже не шипел, а визжал, как придавленная свинья.
– Ты что делаешь! – завопила какая-то бабка, обращаясь, разумеется, к Диме, а не к любителю острых предметов.
– Спокойно, милиция! – гаркнул Дима и опрометчиво ослабил захват.
Прыщавый агрессор тут же выдернул скользкую вспотевшую руку и выпрыгнул в кстати открывшуюся дверь.
Гнаться за ним Дима не стал.
– Вот, бабуля,– сказал он укоризненно.– Из-за тебя карманник удрал!
– А? – Бабуля была смущена.
– Пакетик полиэтиленовый найдется?
– Сейчас, молодой человек! – Бабуля была рада загладить оплошность.
Дима аккуратно, за кончик лезвия, поднял нож и уронил в пакет. Вещдок, как-никак.
Он еще не знал, что упустил соучастника.
Но кто его упрекнет? Он же следак, а не опер.
Данные бабульки он записал. И молчаливого дедушки тоже. Пригодится.
– Генадьич, ты бы подбросил меня к авторынку,– попросил Онищенко.
– Ты же домой хотел?
– Надо, Генадьич. Подбрось, мне ненадолго. Хочу к колесам прицениться: может, подмогну твоему стажеру.
– Можешь не прицениваться,– сказал Логутенков.– Аккурат две твои месячные зарплаты.
– А мы подержанные,– возразил Онищенко.– Будь другом. Тут всего-то минут пятнадцать!
– Ладно,– смилостивился следователь.– Поехали.
На рынке, вопреки сказанному, Онищенко к колесам прицениваться не стал, а сразу отправился на автостоянку и отыскал там стриженного под ежик здорового парня по кличке Автомат.
Автомат пил пиво из банки. Пиво стекало по его подбородку на круглый волосатый живот, бурдюком нависший над шортами.
– А… – пробормотал он, увидев Онищенко.– Очень рад.– Но круглое лицо его радости не выражало.– Пивка?
Рядом стоял переносной холодильник с початой упаковкой, обложенной дымящимся сухим льдом.
– Давай,– согласился Онищенко.– Как, Автомат, здоровье не беспокоит?
– Пока нет,– осторожно ответил тот.
– И машина у тебя бегает?
– Бегает,– еще более настороженно отозвался Автомат.
– А у моего друга из прокуратуры не бегает,– сокрушенно проговорил Онищенко.– Представляешь, оставил человек машину во дворе, а какие-то хмыри ее разули.
– Сочувствую.
– А территория-то твоя, Автомат,– заметил Онищенко.– На-ка адресок. Твоя территория, верно?
Его собеседник промолчал.
– Твоя, твоя – уверенно произнес опер.– Представляешь, Автомат, из-за каких-то долбаков, шестерок, у такого серьезного пацана, как ты,– неприятности.
– Не представляю,– здоровяк всосал банку и вскрыл следующую.
– А ты подумай,– наставительно проговорил Онищенко.– Ты ж меня знаешь, я ошибаюсь редко.
– Что-то я не въехал, гражданин начальник! – буркнул Автомат.– Это мне что, прокурору колеса дарить?!
– Ну ты нас совсем не уважаешь, Автомат! – укорил Онищенко.– Разве прокурор от криминального элемента подарок принять может? Ты подумай, Автомат, подумай. Ночи, правда, нынче короткие, но проворный человек многое может успеть. Там, кстати, и номерочек машины указан, если ты обратил внимание. Ну, будь здоров! – Онищенко похлопал по волосатому животу и вразвалочку отправился со стоянки. У него был хороший слух, но напутствия Автомата он не услышал. Потому что произнесено оно было очень-очень тихо.
Глава тринадцатая
«…Как правило, организации сатанистов строго конспиративны. На низовых уровнях производятся попытки объединения на основе музыкальных увлечений, в частности Black Death Metal, образования фан-клубов, ведется также агитация в сектах языческого направления, среди так называемых игровиков, в группах, изучающих оккультизм. Следует отметить, что, несмотря на отсутствие активного прозелитизма, характерного для тоталитарных культов типа „Свидетелей Иеговы“, западными идеологами сатанизма разработана „рекламная“ идеология, крайне привлекательная для подростков и особенно для лиц с определенными психическими нарушениями. Очень часто сами лидеры групп страдают психическими заболеваниями и активно практикуют различные сексуальные извращения. Учитывая иерархическую структуру сатанистских обществ по принципу территориальных ячеек, в которых культивируется беспрекословное подчинение лидерам, практика сатанизма приводит к устойчивым патологическим отклонениям психики…»
Из докладной записки первого заместителя председателя Специальной комиссии С. В. Суржина.
Юра медитировал. Сосредоточив внимание внизу живота, он очень медленно и очень плавно перемещался из стойки в стойку на узеньком пятачке между диваном и столом. Дыхание его было свободным, а движения – непрерывными. Глаза Юры были закрыты: он старался чувствовать окружающее. Дома у него получалось. В других местах – хуже. В лесу, например, он то и дело натыкался на деревья. С живыми людьми – легче. Правда, от живых людей исходило тепло. Они пахли и дышали. Сэнсэй говорил: «Слушайте. Не только ушами. Подошвами, лицом, кожей. Всем телом. Дуновение обгоняет бьющую руку, сотрясение почвы обгоняет подкрадывающегося врага. На затылке нет глаз, но есть шея, волосы. Всякое уязвимое место „чувствует“ опасность».
