Говард Лавкрафт - Сны в Ведьмином доме
Я с Нетерпением дожидаюсь, когда Вы познакомите меня с тем, что Черный Человек узнал от Сильвануса Коцидиуса в Склепе под Римской стеной, и буду чрезвычайно обязан Вам, если Вы пришлете мне на время Манускрипт, Вами упомянутый.
На мрачные мысли наводило и другое, не подписанное письмо, отправленное из Филадельфии, в особенности следующий отрывок:
Я приму во внимание Вашу просьбу отправлять Заказы только на Ваших судах, но не всегда могу знать с точностью, когда ожидать их. В том, что касается упомянутого Предмета, я требую только еще одной вещи; но хочу удостовериться, что понял Вас с полною точностью. Вы ставите меня в известность, что ни одна Часть утеряна быть не должна, если мы желаем наилучшего Эффекта, но Вам, несомненно, известно, как трудно быть в том уверенным. Будет изрядным Риском и непомерной Тяжестью грузить Гроб целиком, в Городе же (то есть в церквах Святого Петра, Святого Павла, Святой Марии или в Соборе Иисуса Христа) сие вообще не представляется возможным. Но я знаю, чего недоставало тем, кто был воссоздан в Октябре, и сколько живых Образцов Вы были вынуждены создать, прежде чем нашли правильную Методу в 1766 году, и буду верным последователем Вашим во всех сих Материях. С нетерпением ожидаю Вашего Брига, о коем ежедневно справляюсь на верфи мистера Биддля.
Третье подозрительное письмо было написано на незнакомом языке незнакомыми буквами. В дневнике Смита, найденном Чарльзом Вардом, грубо скопирована часто повторяющаяся комбинация букв; авторитетные ученые из Университета Брауна объявили, что это амхарский (или абиссинский) алфавит,[43] но сам текст расшифровать не смогли. Ни одно из этих посланий не было доставлено Карвену, а исчезновение из Салема Джедедии Орна примерно в это же время показывает, что заговорщики из Провиденса потихоньку начали действовать. Историческое общество в Пенсильвании, руководимое доктором Шиппеном, получило письмо относительно присутствия в Филадельфии некоего опасного субъекта. Однако чувствовалась необходимость более решительных действий, и группы отважных, не раз проверенных в деле моряков тайно собирались по ночам в верфях и складах Брауна. Медленно, но верно разрабатывался план, который должен был не оставить и следа от зловещих тайн Джозефа Карвена.
Несмотря на принятые ими меры предосторожности, Карвен, казалось, чувствовал, что против него зреет заговор, проявляя прежде несвойственное ему беспокойство. Его экипаж постоянно сновал между городом и дорогой на Потаксет, и мало-помалу с него сошла маска притворной веселости, с помощью которой он в последнее время пытался бороться со сложившимся против него предубеждением. Феннеры, его ближайшие соседи, однажды ночью заметили яркий луч света, вырывающийся из отверстия в крыше загадочного каменного здания с высокими узкими окнами; об этом происшествии они немедленно уведомили Джона Брауна из Провиденса. Мистер Браун, руководитель тщательно отобранной группы, которая должна была покончить с Карвеном, сообщил Феннерам, что вскоре будут приняты решительные меры. Он счел это необходимым, ибо понимал, что от них будет невозможно скрыть давно готовящийся налет на ферму. Предстоящую операцию он объяснил тем, что Карвен якобы являлся шпионом ньюпортских таможенников, к которым питали явную или тайную вражду все шкиперы, купцы и фермеры в округе Провиденс. Неизвестно, поверили ли этой хитрости соседи Карвена, видевшие на его ферме так много странных вещей. Впрочем, Феннеры были готовы приписать любые грехи этому на редкость подозрительному типу. Мистер Браун поручил им наблюдать за фермой и сообщать ему обо всем, что там происходит.
5
Опасение, что Карвен о чем-то подозревает и намеревается предпринять нечто необычное — доказательством тому был странный уходящий в небо луч света, — наконец ускорило акцию, столь тщательно подготовленную почтенными горожанами. Как записано в дневнике Смита, около сотни вооруженных людей собрались в десять часов вечера в пятницу двенадцатого апреля 1771 года в большом зале таверны Тарстона «Золотой лев», что расположена на Вейбоссет-Пойнт, напротив моста. Из числа видных горожан помимо командира отряда Джона Брауна присутствовали: доктор Бовен с набором хирургических инструментов; президент Меннинг, на этот раз без своего знаменитого парика (самого большого в колонии), что все сразу заметили; губернатор Хопкинс, закутанный в темный плащ и сопровождаемый своим братом Эйзой, опытным мореходом, которого он посвятил в тайну в последний момент с разрешения остальных; Джон Картер; капитан Мэтьюсон и капитан Виппл — последний и должен был руководить нападением на ферму. Эти люди некоторое время совещались отдельно в задней комнате, после чего капитан Виппл вышел в зал, чтобы еще раз напомнить собравшимся морякам о взятом ими обете молчания и дать последние указания. Элеазар Смит находился с прочими руководителями набега в задней комнате, ожидая прибытия Эзры Видена, который должен был следить за Карвеном и сообщить, когда его экипаж выедет на ферму.
Примерно в десять тридцать на Большом мосту раздался шум, после чего звук колес экипажа Карвена донесся уже с улицы за мостом. В подобный час не нужны были горячие речи Видена, чтобы понять: обреченный ими на смерть человек собрался в последний путь для свершения своего полуночного колдовства. Через мгновение, когда удаляющаяся коляска чуть слышно прогромыхала по мосту у Мадди Док, появился Виден; люди молча выстроились на улице перед таверной, взвалив на плечи кремневые мушкеты, охотничьи ружья и гарпуны. Виден и Смит присоединились к возглавленному капитаном Випплом отряду; здесь же были капитан Эйза Хопкинс, Джон Картер, президент Меннинг, капитан Мэтьюсон и доктор Бовен; к одиннадцати часам подошел Мозес Браун, который не присутствовал на последнем собрании в таверне. Все эти именитые горожане и сотня моряков, исполненные угрюмой решимости, без промедления пустились в долгий путь. Тревожное чувство все более овладевало ими по мере движения мимо доков и далее в подъем по Броуд-стрит, по направлению к дороге на Потаксет. Пройдя церковь Элдера Сноу, некоторые моряки оглянулись, чтобы бросить прощальный взгляд на Провиденс, улицы и дома которого раскинулись под весенним звездным небом. Мансарды и остроконечные кровли поднимались темными силуэтами, слабый бриз доносил соленый запах моря со стороны бухты, к северу от моста. В речных водах отражалась Вега, поднимаясь над холмом, на гребне которого вырисовывались силуэты деревьев и крыша незаконченного здания колледжа. У подножия холма и вдоль узких, поднимающихся по склону дорог дремал старый город — старый добрый Провиденс, во имя безопасности и процветания которого надо было стереть с лица земли гнездо чудовищных и богопротивных преступлений.
