Джим Батчер - История призрака
О, и вдобавок я мог проходить сквозь долбаные стены.
Конечно, гораздо забавнее было бы быть Колоссом,[6] чем Призрачной Кошкой.[7] Но ты используешь то, что тебе дано, и, если однажды ты получаешь силу икс-мена, это не может быть плохо. Верно?
Я стиснул зубы, просочился через стену в кухню Морта и побежал к кабинету, оказавшись на несколько шагов впереди бандита.
— Морт! — прокричал я. — Морт, они привели с собой киллера в этот раз! В твоём доме человек с пистолетом!
— Что? — сердито спросил Морт с другой стороны посыпанной призрачной пылью двери. — Где Стюарт?
— Чёрт побери, Морт, он ранен! — крикнул я.
Последовала краткая пауза, затем он спросил, словно был сбит с толку:
— Как это случилось?
У меня стало заканчиваться терпение.
— Соберись, Морт! Ты вообще меня слушаешь? В твоем доме чёртов бандит!
В его голосе впервые прозвучала настоящая тревога.
— Что?
Бандит услышал, как Морт отвечает мне. Он подошёл к двери кабинета, двигаясь довольно легко для своих размеров. Я получше присмотрелся к нему и заметил, что его одежда была рваной и грязной, как и он сам. Он вонял достаточно для того, чтобы я это почувствовал, даже с учётом моего состояния, глаза его были широко раскрыты и дико вращались, как у наркомана, который подсел на что-то, что заставляет его обращать слишком много внимания на окружающее. Однако, кажется, это всё же не затронуло его руку с оружием. Полуавтомат, который он сжимал в здоровенном кулаке, казался достаточно устойчивым, чтобы сделать свою работу.
— Морт! — заорал я. — Он уже идёт к двери! Послушай, просто возьми пистолет и наведи его на дверь, я скажу тебе, когда стрелять!
— У меня его нет! — выкрикнул Морт.
Я моргнул.
— Нет?
— Я эктомант, а не герой боевика!
Я услышал, как внутри офиса что-то двигалось, и потом он сказал:
— Эм. Они обрезали телефонный провод.
Бандит издал низкий, урчащий смешок.
— Тебя ищут, крошка. — Его голос прозвучал как нечто гнилое, рассыпающееся, нечто, бывшее неживым уже довольно давно. — Он повелел. Ты можешь пойти со мной и будешь цел. Или останешься здесь насовсем.
— Дрезден! — взвизгнул Морт. — Что мне делать?
— О, теперь ты хочешь со мной говорить! — сказал я.
— Ты единственный, кто знает, что делать с этой фигнёй! — завопил он.
— Начинаю считать, крошка, — сказал бандит. — Пять.
— Выживание — это означает пребывание в готовности! — крикнул я Морту. — Например, такая вещь, как наличие пистолета!
— Я приобрету один утром!
— Четыре!
— Морт, должно же быть что-то, что ты можешь сделать, — сказал я. — Блин-тарарам, каждый раз, когда я сталкивался с привидением, оно пыталось разорвать мои лёгкие! И ты говоришь, что ни один из твоих призраков не может ничего сделать?
— Они нормальные, — крикнул Морт в ответ. — Для призрака является ненормальным взаимодействовать с материальным миром. Нормальные призраки не будут действовать, как сумасшедшие!
— Три! — пропел бандит.
— Уходи! — крикнул ему Морт.
— Но должно быть что-то, что я могу сделать! — крикнул я.
— Не я создаю правила, ладно? — ответил Морт. — Для призрака единственный способ явить себя — это сойти с ума!
— Два! — крикнул бандит, повышая голос от возбуждения.
Я подскочил к придурку, закричал «Бу!» и стал размахивать руками, словно пытался ударить его по щекам.
Ничего не произошло.
— Видать, я зря на что-то рассчитывал? — неуверенно сказал Морт.
— Один, — мурлыкнул бандит. Затем он отошёл назад и заехал тяжёлым ботинком по двери. Ему хватило трёх пинков, чтобы разнести косяк, и дверь распахнулась внутрь.
Морт поджидал с другой стороны двери с клюшкой для гольфа в руке. Он без промедления решительным тренированным движением замахнулся по голове бандита. Бандит заслонил свою голову рукой, но деревянная верхушка клюшки, по крайней мере, частично задела его, и он отшатнулся назад.
— Это всё твоя вина, Дрезден, — зарычал Морт, снова размахиваясь клюшкой.
Он изо всех сих врезал бандиту клюшкой в грудь, затем по руке. Следующий удар тот поймал на предплечье, и почти рефлекторно ударил в ответ. Удар достиг цели, и Морт осел на попец.
Бандит зажал одной рукой кровоточащую рану на голове и закричал в агонии, что полностью не соответствовало размерам реального повреждения. Его дикие глаза снова выпучились, и он поднял пистолет и прицелился в маленького человека.
Я, двигаясь инстинктивно, бесполезно бросился между оружием и эктомантом. Запнувшись за обломок окрашенной призрачной пылью двери, я обрушился на голову Морта и...
погрузился внутрь него.
Мир внезапно ударил в меня полноцветьем. Здесь было так темно, и бандит склонился надо мной огромной, угрожающей тенью. Его голос был отвратительным и таким громким, что болели уши. Зловоние — грязного тела и ещё чего похуже — было достаточным, чтобы вывернуть мой желудок и заполнило нос, словно отвратительно упакованный арахис. Я видел, как рука бандита жала на курок, вскинул руку вверх...
Свою одетую в чёрное, толстую, довольно короткую руку.
— Defendarius! — рявкнул я на псевдолатыни — старое заклинание, которое я впервые узнал от Джастина Дю Морна, моего первого учителя. Я почувствовал, как магия наполняет меня, проходит по моей руке и выплескивается в воздух, в то время как пистолет стреляет, снова и снова, словно какое-то ограничение в голове бандита отключилось.
Искры разлетались от сияющей синей плоскости, сформированной перед моими растопыренными пальцами, пули разбивались вдребезги и их осколки разлетались по комнате. Один из кусков остался более-менее цел и ударил в икру бандита. Бандит резко кинулся в сторону, всё ещё нажимая на спусковой крючок, пока обойма не опустела.
Я почувствовал, что мой рот начал двигаться, а голос Морта — голос, который огласился резонансом и властью, с которой я редко сталкивался прежде, произнёс:
— Убирайся прочь из меня!
Если бы меня швырнули из катапульты, не думаю, что я летел бы быстрее. Я взлетел по восходящей и болезненно шмякнулся о покрашенный призрачной пылью потолок кабинета. Я отскочил от него и упал на такой же твёрдый пол. Секунду я лежал там оглушённый.
Бандит поднялся на ноги, быстро и тяжело дыша, с его губ летела слюна. Он поднял клюшку для гольфа, которую выронил Морт, и сделал шаг к нему.
Морт уставился на злоумышленника и заговорил, его голос звенел той же самой непреклонной властью:
