Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

— Как ты меня назвала?! — брови Юджинии взлетают вверх, заходя за угловатую чёлку.

— Я закончила тренироваться в своём зале, если кому-то из вас он нужен.

Головы поворачиваются в сторону нового голоса, а фигуры расступаются перед Кэнди, стоящей в холле. Она впервые за весь день смотрит на меня, и внезапно я злюсь на Кэнди больше, чем на Юджинию.

Это так похоже на неё — холодно встретить меня, а потом броситься на выручку, когда я на пределе, как будто она делает мне огромное грёбаное одолжение.

Юджиния открывает рот, чтобы заговорить, но я исчерпала свой боевой рефлекс.

— Пошли, Фэй.

Я протискиваюсь мимо Юджинии, мимо Кэнди, пробираюсь сквозь толпу в коридор.

За моими плечами тут же начинается болтовня, но я не оглядываюсь. Я слышу лишь звук своих яростных шагов и голос Фэй, отражающийся от стен позади меня:

— О боже мой, когда ты это сказала, я своим ушам не поверила!

Глава 8. Наши дни

Не так я себе представляла наше воссоединение с Кэнди.

Я не ожидала эмоционального примирения, когда мы признаём все наши ошибки, миримся в объятиях, полных слёз, говорим друг другу много раз "Прости" и "Нет, это ты меня прости" и зарываем ужасы прошлого в землю, а чистые, незапятнанные отношения возникают заново. Слишком много всего произошло — слишком много такого, что нам не стереть, не вернуть назад.

Не знаю, чего я ожидала. Но мне больно, что Кэнди относится ко мне с таким безразличием, как будто я просто ещё один человек в толпе, как будто между нами не было всей этой ужасной, запутанной истории.

— Ты всегда кажешься такой милой и жизнерадостной, я и понятия не имела, что ты можешь быть такой жёсткой! — восклицает Фэй, поднимаясь за мной по лестнице на третий этаж, подальше от всех репетиционных комнат.

— Это...

Я больше не та, какой была. Я не приятный, жизнерадостный человек. Большую часть времени я чувствую оцепенение. Всё остальное время я злюсь.

— Я уже привыкла осаживать тех, кто буллит других, — объясняю я.

— Ну и рожа у неё была! Боже, жаль, что у меня нет телефона, чтобы запечатлеть такое на память! — хихикает Фэй при воспоминании. — Я бы сделала отпечатки побольше и разослала их, как открытки на Рождество.

— Не позволяй таким, как Юджиния, помыкать собой, — говорю я ей. — Они просто трусы, которые самоутверждаются, когда остальные чувствуют себя ничтожествами.

— Возможно, но… У меня никогда бы не хватило смелости сказать ей что-то подобное.

Фэй выглядит так, словно готова отрезать прядь моих волос, чтобы сделать из них талисман, или отдать мне своего первенца в обмен на защиту.

— Не волнуйся. Я прикрою тебя, — обещаю я. — Будем держаться вместе, хорошо?

Восторженная улыбка Фэй озаряет ей лицо.

— Извини, что у нас не получилось потренироваться. Давай попробуем ещё раз завтра, — я расправляю затёкшие плечи. — Пойду спать. Увидимся утром?

Фэй немного огорчается, когда я сообщаю ей, что вечер для меня закончен, но быстро оживляется и кивает:

— Увидимся за завтраком! Спокойной ночи!

Она несётся по коридору, а я разворачиваюсь и направляюсь обратно в свою комнату — нашу комнату, — скидываю туфли и падаю на кровать. С другой стороны комнаты доносится слабый запах цитрусового спрея для тела. Я поворачиваю голову, и взгляд останавливается на пустом столе и аккуратно застеленной кровати.

И я жду.

Я наполовину обматываю лодыжку спортивным бинтом, когда Кэнди наконец появляется в дверях.

Она молча снимает туфли и бросает сумку рядом с кроватью. Подойдя к своему столу, она ставит бутылку с водой и вытаскивает резинки из своего растрёпанного пучка, позволяя волосам длиной до талии свободно раскинуться по плечам и спине.

Мы провели бесчисленное количество часов в таком тесном помещении, как это, делясь едой, расписаниями, гостиничными номерами, тампонами. Мы видели друг друга в самом растрёпанном и неопрятном виде — без малейшего намёка на макияж, с брекетами на зубах, с огромными мешками под глазами, с выпадающими наращёнными ресницами, со всеми оспинами, дефектами и вросшими волосами, которые обычно замазывают или закрашивают. Горе неожиданно вспыхивает, когда я вспоминаю, как мы когда-то были близки.

Кэнди поворачивает стул ко мне и садится. Мы пристально смотрим друг на друга с разных концов комнаты. Кэнди заговаривает первой.

— Если Юджиния снова к тебе полезет, я...

— Я уже большая девочка, — перебиваю её я, прежде чем она заканчивает предложение. — Мне больше не нужно, чтобы ты за меня вписывалась.

— Я и вижу.

В её голосе слышится нотка недоверия, и я наслаждаюсь тем, что она понимает, что я уже не такая, как раньше. Что Солнышко, которое ходило за ней весь день, как бессловесный щенок, которого она избаловала, а потом бросила, вернулось к ней с отросшими когтями и острыми зубами.

— Люди меняются, Кэнди. Уверена, у тебя тоже изменилась не только причёска.

Я немного подшучиваю над ней, и она тут же это улавливает.

— Я пытаюсь быть милой, — хмурится она.

"А почему ты тогда не отвечала на мои звонки и сообщения? Это было бы тоже мило," — обиженные слова вертятся на языке, но я проглатываю их.

— Что ты здесь делаешь? — снова спрашивает она меня.

— Я же тебе говорила — то же, что и ты.

Кэнди мотает головой:

— Мы с тобой обе знаем, что ты не создана для шоу-бизнеса.

Я стараюсь, чтобы на лице не отразилась обида от её лёгкого укола. Она всегда точно знала, что нужно сказать, чтобы взбодрить меня, и одной фразой снова повергла меня на землю.

— Я тоже рада снова тебя видеть. Это правда, — её тон на мгновение смягчается. — Но после всего, что произошло, я думаю, тебе лучше уйти.

— После "всего"? — я издаю недобрый смешок. Даже она не может выразить это словами. — Ты имеешь в виду, после всего того, что между нами было? Всего того, что ты натворила?

Я хотела найти наиболее подходящее время, чтобы открыто поговорить о прошлом. Но вместо этого раздаются обвинения. Ставни с силой захлопываются, скрывая выражение лица Кэнди. Её челюсти сжимаются.

— Я советую тебе это для твоего же блага, — говорит она.

— Время, когда ты могла говорить мне, что лучше, прошли.

— Я не шучу, Солнышко. Тебе следует уйти.

— Или что? — я знаю, что вот-вот перейду черту, но дерзко приближаюсь к ней. — Ты меня заставишь?

Глаза Кэнди превращаются в кремень.

Это тот самый предостерегающий взгляд, которым она обычно одаривала меня, и он вызывает ту же реакцию — я слегка отшатываюсь, борясь с инстинктивным желанием уступить ей.

Она по-прежнему думает, что я слабачка. Что я буду всем лизать задницу. Что я буду делать то, что мне скажут, удовлетворять любой её каприз, что я позволю другим пользоваться собой для собственного развлечения, а потом встану на колени и поблагодарю их, когда они вышвырнут меня в мусор.

Нет, я уже не такая.

— Когда-то ты говорила, что я тебе как сестра. Но оказалось, твоим словам грош цена. Я не собираюсь снова отказываться от того, чего хочу, только потому что ты с этим не согласна, — говорю я ей. — Я хочу выиграть в этом проекте и никуда не уйду.

— Если ты так, то мне больше нечего сказать, — от слов Кэнди безжалостный холодок пробегает у меня по спине. — Ты права. Сейчас всё по-другому. Может, ты и не боишься Юджинии, но ты лучше кого-либо другого знаешь, что происходит с теми, кто встаёт у меня на пути.

Я в шоке замолкаю.

Какими бы напряжёнными ни были наши отношения, она никогда не угрожала мне напрямую. Я понимаю, что мне удалось задеть её за живое. Я расстроила её.

Кэнди вскакивает со стула, резко отворачивается и уходит в другой конец комнаты, чтобы приготовиться ко сну.

Да я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Я видела это своими глазами — жестокие ужасы, которые Кэнди причинила другому человеку. Лёгкость, с которой она это сделала. Довольный блеск в её глазах, когда они кричали.