Пожиратели призраков - Чэпмен Клэй Маклауд

– Если тебе интересно, было отстойно, – Тобиас отпивает, глотает. – Капец как уныло. Если я умру…

– Если?

– Когда я умру, пообещай, что сделаешь получше.

– Договорились.

– Его сестра просто… прямо выла на всю церковь. Родственникам пришлось ее держать.

Я представляю, как по щекам Калли течет тушь. Ее черные дыры в глазах. Низкий стон из груди, пока брат плесневеет в гробу. Месяц назад Калли советовалась со мной, на какие курсы пойти и каких профессоров-педофилов избегать. Сайлас всегда говорил, что она на меня равнялась. А сейчас плюнет мне в лицо, если увидит.

– Кто говорил?

– Амара прочла стих, который ему написала, – говорит он, а потом добавляет, – он говенный.

Я не могу не рассмеяться. Стихи Амары и правда говно.

– А ты?

– Говорил ли? Ну да, конечно…

Спор парочки внизу набирает обороты, их голоса эхом раздаются по улице. Они и не знают, что я их слушаю, не представляют, что я становлюсь свидетелем их пьяных разборок. Я их не вижу, но прекрасно слышу.

Смерть тебя еще не касалась.

Говоришь так, будто скорбь – это почетная медаль. Красный знак утраты, – что-то в этом споре тянет ниточку в моей памяти, едва ощутимую, но знакомую.

Ты даже не знаешь, какого это – потерять близких.

Нет, знаю! У меня умер дедушка…

Дедушки не считаются.

Я знаю этот спор. Я его уже слышала. Я наклоняюсь и смотрю вниз. Парочка внизу – это я и Сайлас. Господи, я слушаю наш спор много лет назад.

– Я вижу его, – говорю я. – Он преследует меня за то, что я не пришла на похороны.

Сначала Тобиас не отвечает. Делает еще один глоток, а потом:

– А если так и есть?

– Что? Я вижу его призрак? – я глухо смеюсь.

– С него станется.

– Скорее он попросит какого-то художника нарисовать его портрет на стене.

– Сайласа?

– Да. Под эстакадой. Где…

Его нашли.

– Ничего такого. Просто в память. Его одноклассники много не возьмут. Его имя и лицо. Может, поможешь выбрать его фотку? – правда в том, что я никогда не приду на его могилу. Я схожу туда, где он умер, когда буду готова. Если вообще буду. Этот кусок асфальта под эстакадой – вот, где лежит его дух; его настоящее надгробие. Как он будет выглядеть через год? Десять лет? Сто? Потрескается и развалится? Прорастут ли сорняки в трещинах? Все превратится в грязь, когда мы уже умрем? Его последние слова исчезнут? Сайлас и Эрин здесь. Баллончиком на асфальте. Мне.

– Не знаю, – говорит Тобиас.

– Что? Я заплачу. Я этого хочу. Ради него.

Тобиас допивает свою жидкую храбрость. Но для чего?

– Я хочу кое-что тебе показать. Но пообещай не говорить Амаре, ладно? Пока что.

– Почему?

Тобиас сглатывает. Его глаза бегают под очками.

– Я был с Сайласом.

– Когда? – грудь внезапно сжимается. – Стоп. Ты был с ним? Серьезно? Что вы делали? Ты видел, как он…

Я не могу закончить мысль. Мне и не надо – я вижу все на лице Тобиаса. Он смотрит на меня в ответ с пустым выражением лица.

– Почему ты не вызвал скорую? Господи, почему ты не пытался помочь ему?

– Я пытался, – Тобиас лезет в ту же кожаную сумку, которую носит с колледжа, и достает одну из тетрадей Сайласа. Я сразу же ее узнаю, все еще перетянутую резинкой.

– Откуда она у тебя?

– Просто выслушай меня, хорошо? – его голос звучит до безумия спокойно, каждое слово идет за другим, будто он отговаривает меня прыгать с лестницы. – Я знаю, как это прозвучит, но тебе придется как-то мне поверить.

– Поверить во что? – я больше не могу терпеть этот лепет Тобиаса, его хренову неспособность просто взять и сказать уже то, что надо. – Во что я должна поверить?

– Ты слышала о Призраке?

Часть вторая. Поиск дома

Сосуд

Призрачный наркотик? В этой фразе нет никакого смысла.

– Ты становишься проводником, – сказал Тобиас. – И Призрак помогает тебе видеть, кто с тобой связан.

Наш друг только умер от передоза, а Тобиас хочет накидаться?

Не накидаться. Увидеть призрака.

Сайлас что-то нарыл. «Чудо», – сказал Тобиас. Но когда я попросила его объяснить, он замялся и не смог ничего выговорить. Не на лестнице, где нас могут услышать. Нам нужно закрытое место, где нас никто не потревожит, где можно спрятаться со своими призраками.

«Что-то новое, – добавил он. – Дом без истории».

– Сайлас просил нас об этом, – сказал Тобиас. – Это не я прошу, а Сайлас.

Его последнее желание.

«Найди меня, Эрин», – просил он в голосовой почте.

Тобиас просит поехать по 95-му к Хоупвеллу. В начале двадцатого века место прозвали «Чудо-город» из-за его стремительного роста в обрабатывающей промышленности. Компания «Дюпон» даже открыла там пороховой завод во время Первой мировой, вот только однажды ночью тот загорелся. Вместе с ним сгорела и большая часть Хоупвелла. Ополченцы, сформированные из гражданского населения, взяли на себя смелость повесить на улице всех задержанных мародеров, пока город горел. «Дюпон» сразу же забросил завод и все, что осталось от бездомных граждан и обугленных зданий.

«Вот тебе и чудо», – шутили горожане.

– Что за страшная тайна? – Амара одна развалилась на заднем сиденье, как уставшая Клеопатра. Она открывает окно и вытаскивает руку, пропуская ветер сквозь пальцы.

– Проще увидеть, – говорит Тобиас. Мы с ним сошлись на том, что лучше молчать до самого конца. Не стоит пугать Амару раньше времени. Не то чтобы Тобиас и мне сообщил все детали маршрута. – Сверни вот здесь.

Почему за рулем не он – загадка, но Тоби попросил, и я согласилась. Он не отворачивается от окна и весь сутулится, будто боится, что за нами кто-то следит.

– Нас преследуют? – спрашиваю я, надеясь расслабить его этой шуткой.

– Просто следи за дорогой.

От Ричмонда до зомби-города меньше получаса езды. Во время последнего жилищного бума вырубили сотни акров лесных массивов, и расчистили землю, а потом весь пригород обанкротился. Строительство домов прекратилось в ту же секунду, как у застройщиков закончились деньги. Теперь тут только пустыри и недостроенные дома. Выцветшая вывеска гласит: «ТИХИЙ УГОЛОК: СВОБОДНЫЕ ДОМА». А ниже: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ КАРАТЬСЯ ЗАКОНОМ».

Амара высовывается из окна и любуется домами-скелетами.

– Мы покупаем дом?

– Пока прямо, – направляет Тобиас.

– Какой Барби-домик ты бы выбрала? – спрашивает Амара.

– Вот этот, – показываю я на незаконченную постройку, где дыры окон занавешены синим брезентом. Участок окружен сосновыми кольями, соединенными флуоресцентно-розовыми растяжками, из почвы торчат трутовые ребра.

– Просторненько. А ты, Тобс? Какой дом тебе нравится? – Амара просовывает пальцы сквозь подголовник, чтобы пощекотать ему шею. Когда у меня язвительное настроение, я каждый раз напоминаю ей, как они переспали в колледже. Амара напилась, и ей было скучно. Тобиас слишком боялся отказать, прямо-таки олень в свете фар огромной фуры либидо Амары, и эти двое столкнулись в его общежитии. «Худшая ошибка в моей жизни», – стонала она на следующее утро и до сих пор.

– Поверни налево, – просит он, отталкивая руку Амары и передергивая плечами.

Я сворачиваю на Уэйкфилд-роуд, углубляясь в пустынный район. Я уже заблудилась в этом лабиринте. Для меня каждый квартал выглядит одинаково. Вряд ли я сама найду отсюда выход.

Амара откидывается на спинку сидения и напивает песню Пегги Ли «Is that all there is».

– Направо, – слишком поздно говорит Тобиас, так что мне приходится бить по тормозам, чтобы свернуть на Шорэм-драйв. Дорога заканчивается тупиком. Перед ним стоит недостроенный пустой дом.

Очевидно, именно на такой рассчитывал Тобиас. Никаких любопытных соседей. Никаких свидетелей.