Александр Бушков - Другая улица
– Ты посиди, – говорит Петька. – Раз такое дело, я придумаю… Через часок пойдет машина с продуктами, как раз мимо вашего хозяйства, шофер наш – парень свойский, я с ним договорюсь. Чего тебе на своих двоих назад трястись. Вон, лица нет…
А на мне, точно, наверняка лица нет. Потому что представляю, что мне скоро назад возвращаться – и, уж конечно, не через этот ведьмин лесочек, туда-то я больше ни ногой, но даже и на большак, по которому и машины часто ходят, и бронетехника, и пехота, соваться как-то не тянет…
Петька фыркает:
– Лицо у тебя какое-то… Бабка Усыха сказала б: «Как черта увидал…»
– Кишки, – говорю, – вертит…
А сам смотрю на него и вспоминаю, как он, когда нам всем было лет десять, клялся и божился, что ночью видел, как кузнец на выгоне за деревней, при полной луне, волком перекинулся и убежал в лес. Кузнец этот, сколько себя помню, в деревне считался дружком немытиков, и россказней о нем ходило столько, что в вашу книгу не влезет. Что самое интересное, Петька тогда чуть не до слез обижался, что мы не верим (а никто тогда не поверил, мастера мы были друг дружке заливать), в драку даже лез. И вот теперь думаю я, сидя на крылечке: «А вдруг он тогда не врал?» И думаю еще: «Расскажи я ему сейчас все, он точно не поверит, как мы ему тогда не поверили. Иногда ни в жизнь не поверишь, пока сам нос к носу не столкнешься».
Ну, вернулся я к себе в расположение. Простояли мы там еще с месяц, и все это время мне удавалось так устроить, чтобы в штаб с пакетами отправляли кого-то другого. То занятия у меня неотложные, то держусь подальше от командира…
И знаете, никак не похоже, чтобы кто-то еще на той стежке встретил эту тварюгу. Я оч-чень внимательно присматривался к ребятам, когда возвращались, – нет, никак непохоже. Может, она там пробегом оказалась? А кто ж ее знает, скотину такую, если вообще непонятно, кто она есть? И что ей от меня было нужно – всерьез сожрать хотела или просто забавлялась по своей поганой сущности? И вообще, она это, он или оно какое-нибудь?
Одно скажу: рад-радешенек, что такая чертовщина со мной приключилась один-единственный раз в жизни. Не должно такого быть. Неправильно это. И без того в нашей жизни сколько дерьма с гадостью…
Веселый женский голос
По гражданской специальности я был свежеиспеченный инженер-радиотехник. Если бы не война, разрабатывать бы мне аппаратуру для радионавигации. Но вот тут она, подлая, и грянула. И попал я в августе сорок первого в саперы. Ситуация сложилась так, что один полковник однажды рявкнул: «Ты кто, инженер! Ну и ладненько. Марш саперным взводом командовать». Я заикнулся было о своей специализации, но он и слушать не стал: «Инженер? Значит, должен все уметь! Шагом марш!»
Время и обстановка были такие, что за дальнейшую дискуссию можно было схлопотать массу неприятностей вплоть до пули в лоб на этом самом месте. Свободно. Неподчинение приказу вышестоящего начальника в боевых условиях… Все осатаневшие, как черти, немец прет, все перемешалось… Ну, да об этом много писано-переписано, не стоит повторяться, не могли вы не читать.
Принял я саперный взвод – там, на мое счастье, нашлось несколько кадровых, довоенной выучки красноармейцев, так что слепым щенком я все же не оказался. Наплевав на амбиции, сказал прямо: «Ребята, учили меня тому-то и тому-то, так что в вашем деле я полный ноль. Давайте что-нибудь придумаем, чтобы и мне вас не угробить зря, и самому хоть немного разобраться».
И вот так, помаленечку, дело пошло. Учили и саперы, и война. В конце концов, пусть я и радиотехник – но инженер. Не скрипач и не ветеринар. Попозже раздобыл пару-тройку полезных справочников, в сорок втором окончил в Москве двухмесячные курсы, и пошла моя служба по накатанной, так что про радиодело пришлось забыть начисто. А вот сапер из меня понемногу начал получаться. Много было интересного, но вот одна история… К войне это, собственно говоря, не имеет никакого отношения. Разве только то, что это на войне произошло, в апреле сорок пятого.
Я тогда был начальником инженерной службы стрелкового полка. Инженер полка, как моя должность официально именовалась. Дивизия наша оказалась в стороне от направления главного удара, армия двигалась на Дрезден, по Южной Германии. Война, конечно, и там была самой что ни на есть настоящей, но все же не сравнить с той исполинской мясорубкой, что крутилась на берлинском направлении.
Ну вот… Оказались мы тогда во втором эшелоне. Приняли пополнение, технику и готовились выдвигаться на передний край. Стояли мы в этакой немецкой провинции: маленькие городки, сельские районы, одним словом, глухомань на немецкий лад – с великолепными дорогами, телефоном в каждом деревенском доме, нумерованными деревьями в ухоженных лесочках и прочими признаками тевтонской цивилизации. Все же умели они обустраиваться и обустраивать…
К командиру полка меня вызвали поздно, на ночь глядя. Не просто вызвали – прикатил на «Виллисе» его ординарец: мол, приказано немедленно… Я поехал без всякой тревоги. Никаких упущений, недоработок и прочих командирских прегрешений я не знал ни за собой, ни за своими ребятами, к тому же находились мы не в боевой обстановке. Скорее всего, с учетом прежнего опыта, передо мной собирались срочно поставить какую-то задачу. Точнее, таковую внезапно, надо полагать, поставили перед командиром полка, и он, как водится, начал эту задачу по частичкам расписывать по принадлежности: пехоте, артиллерии, нам, всем прочим. Такое частенько случалось.
Ну и к тому же… Комполка был нормальный мужик, правильный. И людей старался зря не класть, и «штрафняком» не сыпал направо-налево. В общем, его уважали и не боялись. А ведь порой попадались такие, что… Ладно, об этих не будем, ни к чему они тут… Не они все же, по моему твердому убеждению, погоду делали. Вытянули войну, я вас уверяю, такие вот правильные работяги, как наш комполка. «Полковник наш рожден был хватом…» Вот про таких и писано, пожалуй.
Нет, конечно, ангела с него писать не стоит. И гульнуть мог при случае с гусарским размахом, и была у него… санинструктор Галочка. Но и здесь он был правильный. Верно вам говорю. И ни разу не случалось с ним загула в ущерб делу – а обратные примеры, увы, имели место, – и своей Галочке он не повесил ни единой цацки. В отличие от одного широкоизвестного маршала… ну, об этом не будем.
Приехали уже в темноте. Комполка разместился на окраине городка, в солидном двухэтажном доме. Дом этот, поскольку в нем все и произошло, по-моему, заслуживает более-менее подробного описания. Старинный, очень старый, над входом было высечено «1525», дата постройки, конечно, такого мы уже насмотрелись. И над датой – полустершийся круглый барельефчик: сидит белка на ветке, шишку держит. Нет, никак не герб. Наш начальник разведки до войны учился на историка и сразу определял: где герб, а где просто архитектурное украшение. Ну вот захотелось первому владельцу, чтобы у него над входом красовалась белка с шишкой – ему и вытесали. А дата… Дата, конечно, почтенная – но это для братьев-славян в диковинку, а у немцев, мы успели насмотреться, подобной старины попадалось столько, что устанешь считать и дивиться. Потому что мы испокон веков из дерева строили, а они – из камня. Вот и сохранилось в несчитаном количестве. Ни о каком их превосходстве над нами, сиволапыми, это, конечно, не говорит. Всего-то напросто лесов у нас имелось в невероятном избытке, а у них – гораздо меньше. И только.
Дом был облика… как объяснить… вот именно, что чертовски старинного. По беленым стенам – балки перекрещенные, окна маленькие, специфической формы, крыша узкая, высоченная, крутая. Дверь тяжеленная, железом окована. Наш «Виллис», да и мы сами около него как-то странновато смотрелись, как будто нас таких, насквозь современного вида, тут не положено.
Вот на что я сразу обратил внимание как человек с большим опытом в некоторых вопросах – так это на то, что возле дома, если не считать нашего «Виллиса», не было ни единой машины, мотоцикла, коней заседланных (у нас начальник разведки и начарт держали верховых, мотивируя, что по их должности так справнее). И свет только в парочке окон – где керосиновая лампа, где фонарь на аккумуляторной батарее. А что это означает? Да то, что речь идет явно не о постановке новой боевой задачи. Если бы ее, как я уже приводил пример, внезапно поставили перед комполка, то он, конечно же, вызвал бы не одного меня, «главкрота», а собрал бы немало народу: комбатов, начарта, начальника разведки, да всех прочих, кому непременно надлежит быть. Не мог же я их всех опередить? Я-то, большую часть времени, был у себя в расположении, на этот раз в соседнем городке, километрах в трех (городишки там тесно понатыканы, как грибы или деревни у нас). Но ведь – никого.
Ординарца я, конечно, спрашивать не стал – несолидно для офицера получилось бы. Да, впрочем, он мог и сам не знать. Так что я без всяких вопросов пошел за ординарцем.
