Брайан Ламли - Некроскоп
Первая, как муху, пришлепнула Боровица, пригвоздив его к кушетке, но он сумел приподняться и, прежде чем его настигла следующая, успел закончить последнее слово, произнесенное им в жизни:
— ...шани!
Все, конец. Бывший шеф отдела экстрасенсорики больше не подавал никаких признаков жизни. Его поза и весь его вид свидетельствовали о том, что он скончался от “сердечного приступа”.
— Великолепно! — Драгошани был очень доволен.
Он огляделся. Дверца углового шкафа была приоткрыта, за ней на полке среди бумаг, конвертов и других канцелярских принадлежностей стояла старенькая пишущая машинка. Он достал ее, поставил на стол, вложил лист чистой бумаги и сосредоточенно начал печатать:
"Я чувствую себя неважно. Видимо, это сердце. Смерть Наташи тяжелейшим образом отразилась на моем здоровье. Думаю, мне конец. Поскольку до сих пор я не назвал имени того, кто должен продолжать после меня работу, я делаю это сейчас. Единственный человек, которому я могу доверить выполнение своих обязанностей после смерти, — Борис Драгошани. Он полностью предан СССР и в особенности руководителю нашей Партии.
Кроме того, поскольку я чувствую, что конец мой близок, я хочу, чтобы тело мое после смерти было передано на попечение Борису Драгошани. Ему известны моя воля и пожелания на этот счет..."
Усмехнувшись, Драгошани вытянул вверх лист, перечитал напечатанный текст и ручкой нацарапал внизу “Г.Б.”, стараясь как можно точнее подделать почерк Боровица. Потом достал носовой платок и тщательно протер клавиатуру, после чего перенес машинку к кушетке. Присев рядом с покойником, он взял его руки и оставил на клавиатуре отпечатки пальцев. Все это время за ним следили широко раскрытые безжизненные глаза Боровица.
— Ну вот и все, Григорий, — сказал Драгошани, перенося машинку обратно на стол. — Сейчас я ухожу, но я с тобой не прощаюсь. После того как тебя обнаружат, мы с тобой снова встретимся, только на этот раз в особняке в Бронницах. И чего тогда будут стоить твои великие тайны, Григорий Боровиц?
Было половина первого ночи, когда Драгошани вышел из молчаливо стоявшего среди деревьев дома и направился обратно к своей машине.
* * *Как всегда по субботам, в особняке в Бронницах людей было меньше, чем обычно. Однако, как только наблюдатели на внешней стене заметили Драгошани, они тут же сообщили по цепочке о его прибытии. Дежурный офицер ожидал его возле центрального корпуса. Он был одет в униформу, сотрудников отдела — серый комбинезон с желтой диагональной полосой на левой стороне груди. Задыхаясь, он подбежал к Драгошани, чтобы приветствовать его, пока тот ставил машину на отведенное место.
— Хорошие новости, товарищ Драгошани! — доложил он, провожая Бориса и открывая перед ним двери. — У нас есть сведения об английском агенте Гарри Кифе.
Драгошани словно клещами вцепился ему в плечо. Осторожно высвободившись, офицер с удивлением и недоумением уставился на Драгошани. “Что-то не так?"
— Все в порядке, если Киф в наших руках, — прорычал Драгошани. — Если нет, значит, все очень плохо. Но вы не тот, с кем я разговаривал вчера вечером?
— Так точно, товарищ Драгошани! Он сменился с дежурства. Но я прочел его записку. И сегодня утром я, конечно же, был на месте, когда поступили сведения о Кифе.
Драгошани пристально посмотрел на офицера. До сих пор он не успел разглядеть его как следует. Худой, плечи покатые — заурядный, ничем не примечательный человек, но в то же время буквально раздувающийся от сознания собственной значительности. Не из числа экстрасенсов — обыкновенный старший офицер охраны. Хороший служащий, ответственно относящийся к своим обязанностям, но, по мнению Драгошани, чересчур важничающий и самодовольный, — он таких не любил.
— Идите за мной, — холодно произнес он. — По пути расскажете о Кифе.
В сопровождении офицера Драгошани быстро проскочил по коридорам и начал подниматься по лестнице, ведущей к помещениям персональных апартаментов Боровица. Едва поспевая за ним, офицер, задыхаясь, взмолился:
— Прошу вас, не так быстро, а то я не в состоянии что-либо вам рассказать!
Но Драгошани не сбавил темп.
— Что там с Кифом? — бросил он через плечо. — Где он? У кого он? Его везут сюда?
— Он ни у кого, товарищ Драгошани, — пропыхтел офицер. — Мы всего лишь знаем, где он. Он в, Восточной Германии, в Лейпциге. Он проехал в качестве туриста через контрольно-пропускной пункт Чарли в Берлине. И, кстати, совершенно не пытался скрыть свое настоящее имя. Это очень странно. В Лейпциге он находится уже четыре или пять дней. И почти все время проводит на кладбище. Очевидно, ждет связного.
— Вот как? — Драгошани на минуту остановился и насмешливо посмотрел на сопровождающего. — Очевидно, говорите? Позвольте вам заметить, товарищ, что там, где дело касается этого человека, ничего очевидного быть не может! А теперь быстро пойдемте в мой кабинет — я дам вам кое-какие указания.
Через минуту они вошли в приемную перед кабинетом Боровица.
— В ваш кабинет? — удивленно переспросил офицер. Сидевший за столом секретарь Боровица — молодой человек в очках с толстыми стеклами, с тонкими бровями и рано поредевшими волосами — поднял недоуменный взгляд. Драгошани махнул большим пальцем в сторону оставшейся открытой двери.
— Выйдите! Подождите за дверью. Я вызову вас.
— В чем дело? — вскочил пораженный секретарь. — Товарищ Драгошани, я протестую, я...
Перегнувшись через стол, Драгошани схватил его за левую щеку и выволок прямо по столу на середину комнаты — карандаши и ручки разлетелись во все стороны. Не обращая внимания на пронзительные вопли удивления и боли, он подтащил секретаря к открытой двери и, выпустив из рук, поддал коленом в зад.
— Жалуйтесь Григорию Боровицу, когда увидите его в следующий раз, — рявкнул он. — А до тех пор будете подчиняться мне, или я вас пристрелю!
После этого он проследовал в бывший кабинет Боровица, за ним едва поспевал трясущийся от страха офицер охраны. Усевшись в кресло за столом Боровица, Драгошани вновь взглянул на него.
— Ну так, кто следит за Гарри Кифом? Охваченный страхом офицер заикаясь стал докладывать:
— Я... я... мы... Восточногерманская пограничная служба безопасности, — наконец выговорил он.
— Хорошо, — кивнул головой Драгошани. — Говорят, они знают свое дело. Так вот, от имени Григория Боровица я приказываю немедленно арестовать Кифа. Если возможно, взять его живым. То же самое я приказывал сделать вчера вечером, а я не люблю повторять дважды свои приказы!
— Но нет никаких оснований для ареста, — попытался объяснить офицер. — За ним ничего не числится, и, следовательно, он не совершил ничего предосудительного.
