Джеймс Герберт - Тайна Крикли-холла
Он был поражен, увидев ее исхудавшее тело, очень бледные лицо и руки. Магда и прежде не была полной, но теперь она превратилась в настоящий скелет, а ее кожа, никогда не отличавшаяся яркими красками, ныне выглядела обескровленной. Она как будто съежилась, стала меньше ростом… впрочем, это он сильно вырос. Но жесткое выражение лица не стерлось с годами. Щеки Магды ввалились, но подбородок оставался таким же сильным. Она была одета в черное, точно так же, как прежде, а край юбки доходил точно до костлявых лодыжек. Но глаза Магды остались такими же черными и острыми, как всегда. Однако они никак не отреагировали на появление Пайка, вошедшего в крошечную палату.
И даже когда сиделка ушла и они остались наедине, в глазах Магды не вспыхнуло узнавания. Она просто сидела, выпрямившись, на жестком деревянном стуле рядом с узкой кроватью. Пайку сесть было некуда, кроме как на саму кровать. Он стоял, перенеся весь вес тела на здоровую правую ногу.
Пайк начал с того, что напомнил Магде о Крикли-холле, о совместных грешках, и на лице его блуждала заговорщическая улыбка Но Магда никак не откликнулась. Он заговорил о ее брате и суровых правилах, по которым жили сироты под его присмотром, но снова не добился реакции. Он был счастлив уже тем, что вообще мог хоть с кем-то поговорить о тайнах прошлого, пусть Магда сидела неподвижно, словно ничего не слышала. Ее глаза даже не моргнули, когда он упомянул об убийстве молодой учительницы и о том, как они вместе избавились от трупа. И на самом-то деле Пайк был доволен тем, что Магда не откликалась. К лучшему, что его тайны хранились за надежным замком. Он ведь постоянно тревожился из-за того, что кому-то еще известно о его преступлении, но Магда была не только нема, она, казалось, забыла обо всех деяниях. Ее ум пуст, она полностью потеряла память. Забыла даже ту страшную ночь, воспоминания о которой постоянно преследовали Пайка, потому что он чувствовал свою вину. В конце концов, именно он доносил на других детей. Именно он предал их.
Гордон ушел от Магды Криббен со смешанными чувствами: с одной стороны, разочарованным, что ему не с кем теперь разделить свое прошлое, а с другой — испытывал облегчение из-за того, что никто больше не может разоблачить его прежние подвиги под именем Маврикия Стаффорда.
Хотя внешний осмотр Крикли-холла оказался безрезультатным, Пайка влекло туда снова и снова; несколько месяцев, проведенных там в мальчишеском возрасте, заполнились ему на всю жизнь, дали особый опыт, проявили его истинную натуру и, хотя он не мог этого знать, определили его судьбу.
Когда Пайк вернулся в Лондон, в свою библиотеку, то попросил о переводе. Куда-нибудь в Северный Девон, уточнил он. Тем временем его интерес ко всему сверхъестественному не угасал, и вскоре Пайк понял, что окончательно зачарован всеми аспектами оккультного. Однако ночные кошмары возобновились с новой силой, и призрак Криббена тоже являлся, как прежде, хотя теперь он выглядел просто как сгусток тьмы, слегка напоминающий человеческую фигуру. Скорее он походил на размытые клочья вонючего тумана, сильный тошнотворный запах всегда предшествовал его появлению. Но несмотря на отсутствие четкой формы, Пайк всегда знал — перед ним именно тень Криббена, потому что от нее исходило все то же всепроницающее зло, и Пайк обязательно слышал знакомый звук — «ш-ш-ш-шлеп!» Теперь этот звук напоминал лишь отдаленное эхо прежнего, тем не менее он продолжал напоминать Пайку о бамбуковой плети для наказаний и был предвестником боли, так сильно пугавшим сирот из Крикли-холла. А ночные кошмары яркостью и четкостью превратили сон Пайка в тяжелое испытание. Бывший воспитанник Криббена снова был на грани психологического срыва.
Учитывая, что такое состояние опасно и для него самого, и для окружающих, случись гневу вырваться наружу, он поневоле обратился в психиатрическое отделение большой лондонской больницы. К счастью для Пайка, лечение психиатрических расстройств сильно изменилось с тех пор, и уже через три месяца его состояние улучшилось настолько, чтобы его можно было выписать. Врачи, конечно, не могли знать, что видимое возвращение Пайка к норме произошло лишь благодаря тому, что посещения призрака стали реже, а кошмары потеряли яркость и силу и Пайку стало легче справляться с собой.
Его место в библиотеке великодушно сохранили за ним, хотя директор теперь с гораздо большим вниманием отнесся к просьбе Пайка о переводе: более неторопливый образ жизни вдали от Лондона мог пойти на пользу невротическому служащему. И тут Пайку повезло: вскоре в большом девонском городе Барнстэпле освободилось место помощника библиотекаря, и Пайк перебрался в прекрасные места и принялся там за работу.
Понемногу старея, Пайк не терял интереса к психическим феноменам и спонтанным проявлениям парапсихической активности. Пожалуй, этот интерес возрастал по мере того, как шли годы, потому что Пайк страстно желал знать, что лежит по ту сторону смерти. Ему необходимо было убедиться, что призрак Криббена не был простой галлюцинацией, шуткой его собственного воображения. Он читал труды уважаемых психологов, узнавал, как некоторые люди способны привлекать и концентрировать психические силы. Открыл для себя, что паранормальное до сих пор не имеет четких границ и определений. Научился практическим методам определения возможного присутствия призрака с помощью простых термометров или термографов: призрак, являясь, создавал вокруг себя частичный вакуум, в результате чего падали давление и температура воздуха (вокруг действительно становилось очень холодно, когда Криббен навещал Пайка). И это также подтверждало убеждение, что призраки — в основном привязанные к земле духи, попавшиеся в ловушку физического мира из-за потрясения смертью или из-за незаконченных дел. Пайк выяснил также, что акт насилия может иногда оставить психический отпечаток на месте, где он был совершен, и позже привлекать сверхъестественные силы. Даже он, живой человек, испытывал странную тягу Крикли-холла, так почему бы туда не тянуло призраков?
Пайк, набравшись основательно знаний по парапсихологии, подумывал о профессиональной карьере в этой области. Он был разведен, не стремился сделать карьеру в библиотеке, у него оставалась масса свободного времени по вечерам и по выходным — так почему не посвятить эти часы поиску привидений? В течение нескольких последующих месяцев будущий парапсихолог приобрел основное оборудование, рекомендованное для подобных исследования: простые вещи вроде тетрадей для записей, термометров (включая специальный термометр для теплиц), цветных карандашей и мелков, синтетического черного шнура и белого хлопкового сантиметра и рулетки (одна из них — строительная рулетка с лентой длиной в тридцать три фута, она сама собой сворачивалась, прячась в кожаный футляр), талька, чертежных булавок, миллиметровки, горелки, а также более дорогие вещи вроде камер для цветной и черно-белой съемки, съемки в инфракрасных лучах, поляроида, треноги, безмена (для взвешивания предметов, которые движутся сами собой), тензометра (для измерения силы открывающихся или закрывающихся дверей), вольтметра, портативного магнитофона, измерителя переменных частот, инструментов для определения атмосферного давления, замера вибраций, силы ветра и влажности, а также магнитометра. Там имелись и еще более дорогие и сложные приспособления вроде кабельного канала телевидения, измерителя мощности электричества или компьютера «Акорн» с монитором, способным отмечать малейшие изменения температуры, света и вибраций, куда также была встроена звукозаписывающая аппаратура, — но Пайк решил, что собрал достаточную экипировку для любителя. К тому же для исследования психических феноменов не требовалось ни лицензии, ни ученой степени.
