Роберт Маккаммон - Мое!
Она готова была уже разразиться слезами.
— Скажите хотя бы, как добраться до Муир-роуд и Ногика-Пойнт?
— А вы из здешних мест? — допрашивал мужчина.
— Томми просто не знает, как нужно порядочно вести себя с незнакомцами! — вмешалась пожилая женщина. — Дорогая моя, Муир-роуд дальше, за Оверхилл. Вторая улица по этой дороге — это Оверхилл. — Она ткнула пальцем в ту сторону. — Повернете налево и проедете около трех миль. Муир-роуд будет уходить направо, вы ее никак не пропустите. — Сирена внезапно смолкла, только псы продолжали лаять ей вслед. — Нотика-Пойнт — это совсем в другую сторону, за Макджилл. Повернете у мигалки направо и проедете восемь или девять миль. — Она взяла руку Лауры и повернула ее так, чтобы увидеть листок. — О, Ник — это городской советник! Он живет на Оверхилл. Дом с купальней для птиц во дворе.
— Спасибо, — сказала Лаура. — Огромное вам спасибо! Она отвернулась, побежала к «катласу» и услышала, как пожилой человек говорит:
— Почему ты еще ей не рассказала и где мы живем, чтобы она и нас тоже могла ограбить?
Лаура выехала задним ходом на Парк-стрит и поехала к Оверхилл Дом Ника Хадли оказался самым ближайшим. Она набрала скорость, высматривая темно-синий джип; пистолет лежал на полу под ее сиденьем.
Кейт Кавано шевелил губами. Слов не было слышно. Мэри Террор тоже не могла найти слов. Ребенок счастливо гукал.
Оцепенение накрыло обоих, как багровый туман. Человек, стоявший перед Мэри, не был облачен в белые одежды. Он был одет в клетчатую рубашку с воротником на пуговицах, в серый свитер с маленьким красным игроком в поло на груди и в брюки цвета хаки. На его ногах вместо биркенстокских сандалий были сношенные шлепанцы, а волосы были скорее седые, чем золотые, и они не стекали на плечи. Они даже череп не закрывали. Его лицо — ах, этот старый предатель Время! — все еще было лицом Лорда Джека, но оно обмякло, было гладко выбрито, расплылось у скул. Вокруг пояса легли жировые подушки, и холмик жира поднимал свитер на животе.
Но его глаза… эти голубые, как хрусталь, живые, прекрасные глаза…
За ними все еще был Лорд Джек. Он жил в этом человеке, который называл себя Кейтом Кавано и делал гербы в блестящих рамках.
— О Боже, — прошептал он. Краска покинула его лицо.
— Джек? — Мэри сделала шаг. Он отступил на два. В ее глазах были слезы, а ее плоть и душу лихорадило. — Я принесла тебе… — Она протянула ему Барабанщика, как святое подношение. — Я принесла тебе твоего сына.
Его спина уперлась в стену, а челюсть отвисла, когда он ошеломленно ахнул.
— Возьми его, — сказала Мэри — Возьми его. Он наш теперь.
Зазвонил телефон. Снизу женщина, которая не знала настоящего имени своего мужа, крикнула:
— Дженни, ты не возьмешь трубку?
— Ладно! — ответил голос девочки. Телефон перестал звонить. Звук мультфильма по телевизору продолжался.
— Возьми его, — настаивала Мэри. Слезы текли по ее щекам, разрушая косметику.
— Папа, это миссис Хантер! — крикнула девочка. — Она приедет только во второй половине дня!
Прошли три мгновения. Затем снизу раздалось:
— Кейт'!
— Возьми его, — прошептала Мэри. — Возьми его. Возьми меня, Джек. Прошу тебя… — Всхлип поднялся в ней, как стон, потому что она видела, что ее истинная любовь, ее спаситель, ее цель жизни, человек, который нежил ее во снах и манил через три тысячи миль, намочил в штаны.
— Мы теперь вместе, — сказала она. — Как прежде, только еще лучше, потому что у нас есть Барабанщик. Он наш, Джек. Я взяла его для нас.
Он попятился от нее, споткнулся и чуть не упал. Мэри хромала вслед за ним через прихожую в коридор.
— Это все я сделала для нас, Джек. Понимаешь? Я сделала это, чтобы мы могли быть вместе, как когда-то…
— Ты сумасшедшая, — произнес он придушенным голосом. — О Боже… ты… украла этого ребенка… для меня?
— Для тебя. — Ее сердце опять обретало крылья. — Потому что я люблю тебя, люблю, люблю.
— Нет! Нет! — Он мотал головой.
Джек знал эту историю из газет и телепередач и следил за ней, пока более важные события не вытеснили ее с первых полос. Он видел старые фотографии Штормового Фронта, все эти лица — молодые по возрасту и древние по их страстям. Он тысячи раз пережил те дни, и теперь прошлое ворвалось к нему в двери, неся украденного ребенка.
— О Господи, нет! Ты всегда была тупой, Мэри… Но я не знал, что ты еще и сумасшедшая!
Всегда была тупой. Еще и сумасшедшая.
— Я… я сделала это для нас…
— ПОШЛА ВОН! — заорал он. Краска бросилась в его пухлые щеки. — ПОШЛА ВОН, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ!
Сэнди Кавано вошла в дверь и остановилась, увидев, что эта женщина протягивает ребенка Кейту. Муж посмотрел на жену и завопил:
— Беги отсюда! Хватай Дженни и убирайся! Она сумасшедшая!
Хорошенькая девочка лет десяти или одиннадцати с белокурыми волосами и ярко-голубыми глазами выглянула в коридор вслед за своей матерью.
— Бегите! — снова крикнул Джек Гардинер, и женщина схватила ребенка и побежала в глубь дома.
— Джек? — Голос Мэри звучал надломленно, слезы струились из глаз, почти ее ослепив. Ты всегда была тупой. — Я люблю тебя.
— ТЫ ПСИХАНУТАЯ СУКА! — Слюна забрызгала из его рта и полетела в лицо ей и Барабанщику. — ТЫ ЖЕ ВСЕ ГУБИШЬ!
— Полиция! — Мэри услышала, как женщина кричит в телефон. — Оператор, дайте мне полицию!
— Возьми его, — настаивала Мэри. — Прошу тебя… возьми нашего ребенка.
— Это все кончено! — заорал он. — Это была игра! Игра! Я тогда так сидел на кислоте, что даже не знал, что делаю! Мы все не знали! — Тут до него дошло, и голова его качнулась назад. — Господи… ты хочешь сказать… ты все еще веришь?
— Моя… жизнь… была твоей, — прошептала Мэри. — Она и сейчас твоя!
— Полиция? Это… это Сэнди Кавано! У нас… кто-то в нашем доме!
— Ты мне не нужна! — крикнул он. — Этот ребенок мне не нужен! Все это было давным-давно, было и прошло!
Мэри стояла совершенно неподвижно. И Барабанщик плакал. Джек перед ней прижался спиной и поднял руки, будто защищаясь от чего-то мерзкого.
И в этот жуткий момент она поняла его.
Лорда Джека никогда не было. Был только кукольный мастер, дергающий за проволочки и крючки. Лорд Джек был фикцией, а перед ней стоял настоящий Джек Гардинер — дрожащий и перепуганный мешок крови и внутренностей. Его власть состояла из лжи, ловкого жонглирования лозунгами контркультуры, кислотных грез и военных игр. У него не осталось веры, потому что ее не было никогда. Он лживыми руками собрал Штормовой Фронт, построил башни из глины и расписал их под камень, сплавил лошадей со львами, назвал их борцами за свободу и бросил в пламя. Он создал герб и собрал под ним людей, чтобы они одели его в полотнища славы. И вот он стоит здесь в мундире трахающего мозги государства, а Гэри и Акитта, Дженет и Чин-Чин — все, кто был верен, стали призраками. Женщине, которая не знает ничего об огне и муке, он позволяет звать свиней. И Мэри знала почему. Это сокрушило ее душу, но она поняла. Он любит эту женщину и этого ребенка.
