Кассандра Клэр - Механический ангел
– Но зачем тебе это? Ты же даже не любишь меня. Ты не знаешь меня. Совсем не знаешь! Я могу быть отвратительна!
– Не имеет значения. Ты можешь стать такой, какой пожелаешь: уродливой или прекрасной, худой или толстой. Лицо, которое ты носишь теперь, лишь одно из тысячи твоих лиц. Когда же ты наконец поймешь, что в реальности нет никакой Терезы Грей?
– Уйди, – приказала Тесс.
– Что ты говоришь?
– Уйди. Убирайся из Академии. И забери с собой этих механических чудовищ. Если ты не сделаешь так, как я хочу, я убью себя.
На мгновение он заколебался и в бессильной ярости лишь сжимал и разжимал кулаки. Вся эта ситуация напоминала ему о делах, которые он успешно вел уже несколько десятков лет, – покупать или продавать? Вкладывать или изымать деньги? «В этот момент он оценивает ситуацию», – решила Тесс. Но она была всего лишь слабой, неопытной девушкой. Сможет ли она перехитрить этого ушлого дельца?
В конце концов он медленно покачал головой:
– Знаешь, мне кажется, ты не сделаешь этого. Когда-нибудь ты можешь стать неплохой чародейкой, но пока что ты еще дитя. Слабое и невинное… – Мортмэйн приблизился к ней. – Насилие не в твоей природе.
Тесс сильнее сжала ручку ножа. Она чувствовала все – твердую гладкую поверхность под пальцами, боль там, где острие прокололо кожу, биение собственного сердца.
– Ни шагу дальше, или я убью себя, – произнесла она дрожащим голосом. – Я сделаю это.
Ее голос показался Мортмэйну нерешительным, и он, крепко сжав челюсти, уверенно шагнул к ней, повторяя на ходу:
– Нет, ты не сделаешь этого.
И тут Тесс вспомнила слова Уилла: «Она не сумела смириться с поражением и, чтобы не попасть в плен к римлянам, добровольно приняла яд».
– Да, – прошептала она. – Я сделаю это.
Что-то в ее лице, должно быть, изменилось, и Мортмэйн метнулся к ней, с отчаянием потянувшись к ножу. Тесс отступила назад и повернулась к фонтану с плачущим ангелом. Последнее, что она увидела после того, как вонзила нож себе в грудь, была темно-голубая вода, плещущаяся у нее над головой.
* * *Уилл затаил дыхание, приближаясь к дверям Святилища. На лестнице ему пришлось вступить в схватку с двумя автоматами. Он очень удачно ударил одного из них – на его туловище, кстати, было немало следов от меча Томаса – клинком серафима, и тот, разваливаясь на ходу, вывалился из огромного стрельчатого окна, увлекая за собой своего «товарища».
Уиллу во время схватки тоже пришлось несладко, и теперь на его руках и ногах было много кровоточащих глубоких порезов. Однако у него не было времени обращать на них внимание. На бегу он вытащил свое стило и с размаху налетел на двери Святилища. Стило мгновенно прочертило знак на двери – никогда раньше он с такой скоростью не рисовал «открывающую руну».
Засов с тихим скрежетом отъехал назад, щелкнул замок. Уиллу понадобилось лишь мгновение на то, чтобы стило в его руке сменил клинок серафима.
– Джерахмел, – прошептал Уилл, и, как только клинок полыхнул белым огнем, он пинком открыл двери Святилища…
И замер в ужасе. Тесс лежала у фонтана, вода окрасилась в красный цвет. Корсаж ее сине-белого платья казался алым. Рядом с ней валялся измазанный в крови нож. Глаза Тесс были закрыты.
Мортмэйн стоял рядом с ней на коленях. Его рука лежала на плече девушки. Он с безумным видом наблюдал за тем, как распахиваются двери и в зал вбегает сумеречный охотник. Завидев Уилла, он, пошатываясь, поднялся на ноги и отступил от безжизненного тела Тесс.
– Я… – начал было он.
– Ты убил ее, – сказал Уилл.
Его голос звучал глухо и, как ему самому казалось, отстраненно. Перед его мысленным взором снова проплывали образы. Библиотека в родительском доме, где он жил до двенадцати лет. Его маленькие ручки на красивой и такой интересной шкатулке – шкатулке, которую никак не получалось открыть. Крики, разносящиеся по дому. Дорога к Лондону, залитая серебряным светом луны. Слова, которые звучали в его голове снова и снова, пока он шел прочь от родного дома, навсегда оставляя за спиной все, что когда-либо ценил или любил. «Я потерял все. Потерял все».
Все!
– Нет. – Мортмэйн покачал головой. Он крутил в руках какое-то серебряное кольцо. – Я ее не трогал. Она сама это сделала.
– Ты лжешь.
Уилл двинулся вперед. Рукоять клинка серафима, которую он изо всех сил сжимал в руке, успокаивала и давала чувство защищенности в этом страшном, изменчивом мире.
– Ты знаешь, что происходит, когда я вонзаю этот клинок в человеческую плоть? – прорычал он, подняв Джерахмел. – Стоит только мне дотронуться до тебя клинком, как твоя плоть вспыхнет. Ты умрешь в страшной агонии, сгорая изнутри.
– Думаешь, что тебе больно ее терять, Уилл Херондэйл? – Голос Мортмэйна был преисполнен муки. – Так знай, что твоя печаль ничто по сравнению с моей. Годы работы… мечты… все пошло прахом…
– Можешь успокоиться. Тебе недолго осталось страдать, – сказал Уилл и сделал выпад вперед.
Он почувствовал, как острие полоснуло по жилету Мортмэйна и не встретило никакого сопротивления. Уилл споткнулся, но тут же восстановил равновесие и уставился в пол перед собой. Что-то сверкало у его ног. Медная пуговица. Он, должно быть, отсек ее от жакета Мортмэйна, и теперь она тускло мерцала на полу, похожая на насмешливо подмигивающий глаз.
Потрясенный Уиллл выпустил из рук клинок серафима, и все еще пылающий Джерахмел упал на пол. Мортмэйн исчез, исчез без следа. Словно чародей, много лет подряд практикующий волшбу. Ни один человек, даже обладающий тайным знанием, на такое не был способен.
Но теперь это уже не имело никакого значения. Уилл мог думать только об одном. Тесс! Раздираемый отчаянным страхом и безумной надеждой, он пересек комнату и подошел к лежащей девушке. Мерный шум фонтана успокаивал. Уилл встал на колени и осторожно обнял ее.
Точно так же он держал ее в своих объятиях в тот день, когда сумеречные охотники сожгли лондонский дом де Куинси, а его потом отпаивали на чердаке святой водой. С тех пор воспоминания посещали его часто и приходили совершенно неожиданно. И вот теперь он снова прижимал Тесс к сердцу, только вместо безграничного счастья испытывал безграничную тоску. Платье Тесс пропиталось кровью, ею же были измазаны ее лицо и волосы. Уилл за свою жизнь видел достаточно и понимал: никто не может потерять столько крови и остаться в живых.
– Тесс… – прошептал он и, уже не контролируя себя, прижал ее к груди. Впрочем, теперь уже не имело значения, что и как делать. Щекой он прижался к шее девушки, там, где она переходила в плечо. Ее волосы, отвердевшие от засохшей крови, царапали щеку. Но он не обращал на это внимания, так как почувствовал слабое биение пульса.
