Тобша Лирнер - Сфинкс
Обрамленный колоннами классический портик здания разрушили ветры и песок. Осталось всего несколько ниш, в которых некогда находились священные изображения и статуи. Внутри я заметил ряд небольших помещений, устроенных явно для того, чтобы при помощи света и тени усиливать атмосферу таинственности. Все это напомнило мне картины де Кирико,[37] и я почти ждал, что в призрачном пространстве храма вот-вот появится Изабелла или какая-нибудь греческая богиня.
Амелия, пригнувшись, вошла в дверь и достала из рюкзака фляжку и небольшой коричневый конверт. Отвинтила крышку, налила в чашку похожую на вино жидкость, открыла конверт и высыпала в чашку синеватый порошок.
— Это вам. Ритуальный напиток, который даст вам видение богов. Вы счастливый человек.
Я подозрительно покосился на жидкость. В памяти были свежи мои приключения в катакомбах.
— Пейте, Оливер. У вас нет выбора. Вам необходимо обрести прозрение.
— Мне совершенно не хочется вновь становится беспомощным. Что, если на нас нападут?
— Я буду вас охранять.
Я поднял на нее глаза. Трудно было представить, что даже вооруженная и служившая в армии Амелия могла тягаться с прожженными убийцами.
— На моей стороне фактор неожиданности, и, кроме того, я знаю этот район гораздо лучше Мосри и Уоллингтона.
Я покачал головой.
— Мне повезло, что в прошлый раз я остался в живых. Это слишком опасно.
— Послушайте, неужели вы считаете, что Фахир и другие, кто стоит за Садата, позволили бы нам одним выполнять миссию, если бы не были уверены, что я способна вас защитить? Вы должны увидеть то, что видели жрецы, чтобы понять символы, когда они появятся перед вашими глазами. Прошу вас… теперь слишком поздно отказывать мне в доверии.
Амелия поднесла чашку мне под нос, и на меня пахнуло терпким запахом вина и тонким цветочным ароматом.
— Это вино, приправленное мандрагорой и голубым лотосом. Они вам, наверное, попадались в росписях гробниц. Египетские жрецы употребляли подобный состав, чтобы достичь состояния высшей одухотворенности. И вам тоже надо выпить.
— Я же сказал: нет!
Амелия неожиданно разозлилась и встала.
— Хорошо, я ухожу, а вы решайте сами, как поступать дальше. Можете рискнуть жизнью, представив, что все это только замысловатая шарада, созданная исключительно для вашего развлечения. Или для разнообразия займитесь чем-нибудь дельным.
Она обожгла меня взглядом, повернулась и пошла прочь. Я посмотрел на солнце, и мое сердце тревожно забилось. Придется выпить это зелье. Страх подгонял меня и требовал, чтобы я что-то сделал, выполнил все, что угодно. Амелия удалялась решительной походкой.
— Подождите! — крикнул я и неуклюже заторопился за ней по песку.
Она протянула мне чашку, которую все еще держала в руке, и я выпил горькую жидкость.
46
Мы сидели, привалившись спинами к камню, сохранившему тепло дневного солнца. Я чувствовал, как очищается мое сознание. Память стиралась до чистого листа. Казалось, меня втолкнули в настоящее время, и это ощущение было ярче, чем все, что я до сих пор испытывал. Крупинка камня увеличивалась до огромных размеров, бледный розовато-лиловый цвет неба, приобретал насыщенность. Меня завораживал героизм большого муравья, тащившего песчинку по каменной стене, — я видел в его усилиях аллегорию собственной борьбы.
Что-то шевельнулось на границе моего бокового зрения. Я поднял голову. Через окаймленный камнем проем стал виден гордо стоявший на валуне перед храмом овен. Солнце окрасило его руно и благородный изгиб рогов в золотистый цвет; по бороде можно было судить, что он вожак стада.
— Божественный Амон-Ра пришел, — прошептала Амелия.
— Вы видите животное? Оно реально?
— Что есть реальность? — улыбнулась женщина. Овен сделал шаг ко мне. Теперь я мог разглядеть вертикальные черточки его зрачков и золотисто-зеленые радужки глаз. Он посмотрел прямо на меня, затем склонил голову в сторону пустыни и отступил. — Вам надо за ним.
Тон Амелии не оставлял выбора. Животное повернулось и легко поскакало через руины к остаткам храма Амона-Ра. Я поспешил следом, оставив попытки анализировать происходящее.
По мере того как мы поднимались все выше, я мог лучше рассмотреть храм: груда повалившихся колонн и всего одна устоявшая стена, залатанная с краю современным кирпичом. Овен остановился у внутренней стороны, где были ясно видны иероглифы. Амелия спешила за мной, а я, пригвожденный к месту взглядом животного, застыл в ярде от него. Его глаза сверлили насквозь, но не были ни злыми, ни добрыми.
— Что делать дальше? — шепотом, словно в церкви, спросил я.
— На колени, — ответила Амелия и опустилась на землю. Я смущенно последовал ее примеру. Овен скрылся за стеной и исчез под склоном холма так же неслышно, как появился. Амелия показала на вырезанные в красноватом известняке знаки.
— Верхний ряд означает высшие божества.
Я разглядел строку богов. В середине, окруженная другими божествами, находилась фигура с простертыми вперед руками в украшенном бараньими рогами головном уборе.
— Центральная фигура — сам Амон-Ра, — объяснила Амелия. — С одной стороны от него Исида, с другой — Нефтида. Еще дальше — Гор и Осирис. Но сосредоточьтесь на Амоне-Ра. Он и есть ключ.
Лучи солнца образовали над верхом стены и точно над головой бога идеальный полукруг. Свет становился все ярче и ярче, пока вся фигура не оказалась окутана пурпурным сиянием. Мне показалось, что она превратилась в трехмерную и висит передо мной в воздухе. Я почувствовал себя бодрым и непобедимым.
Затем солнечный полумесяц прочертила тень. Это была птица, сокол. Он опустился на стену, выгнул шею и пронзительно крикнул.
— Мы вступаем во второй час. — Голос Амелии прозвучал словно раскатистое эхо. — Гор над нами. Он поведет вас в воды Осириса.
Она схватила меня за руку, и вдвоем мы начали трудный спуск по каменистому склону с другой стороны храма. Мы шли за соколом, перелетевшим на верхушки окаймлявших озеро пальм. В гуще деревьев нам пришлось продираться через подлесок, перелезать через стволы поваленных пальм, шагать по высохшим финикам. Наконец перед нами снова открылся горизонт, и мы вышли к кромке покрытого коркой соли озера. Сокол носился, как черная стрела, и, направляя нас, снова оказался впереди. Ноги утопали в болотной жиже, и ботинки вскоре облепили плававшие в мелких лужах пахучие водоросли.
За нами послышался треск, и я круто обернулся.
— Нас кто-то догоняет? — прошептал я Амелии.
Мы остановились и осмотрелись. Вдали, на фоне сумеречного неба у береговой полосы, мелькнули два луча фонарей. Их путь прерывался стволами деревьев и низким кустарником. Мне показалось, что лучи отражались в сверкающих глазах сотен прятавшихся в подлеске зверей. Я покрылся потом от ужаса, и в это время ветерок донес до нас тихое бормотание — разговаривали двое мужчин. Я не сомневался, что узнал голос Уоллингтона, и больше не сомневался, что он идет за нами по пятам.
