Брэм Стокер - Дракула
Тут снова повалил густой снег и закрыл всю картину. Но вскоре развиднелось. Ван Хелсинг опять навел свою подзорную трубу на долину и воскликнул:
– Смотрите! Смотрите! Смотрите! Два всадника несутся с юга вслед за ними. Это, должно быть, Квинси и Джон. Возьмите трубу. Посмотрите, прежде чем снегопад все скроет!
Я взяла трубу и взглянула. Это могли быть д-р Сьюард и м-р Моррис. Во всяком случае, Джонатана там быть не могло. В то же время я знала, что Джонатан близко. Оглядевшись, я заметила на севере еще двух всадников, они быстро приближались. В одном из них я узнала Джонатана, а другого, конечно, приняла за лорда Годалминга. Они тоже преследовали повозку! Когда я сказала это профессору, он обрадовался, как школьник, и внимательно всматривался вдаль, пока снова не повалил снег. Профессор приготовил свой винчестер и положил его на скалу у входа в наше убежище.
– Они все направляются к одному месту, – сказал он. – Еще немного, и мы будем окружены цыганами.
Когда снежная буря на время утихла, мы снова поглядели в трубу. Было странно видеть, как вокруг нас сыплются хлопья снега, а невдалеке солнце, спускаясь за вершины гор, разгорается все сильнее. Направляя трубу в разные стороны, я увидела на снегу пятна, двигавшиеся то в одиночку, то маленькими, то большими группами, – волки почуяли добычу. Минуты ожидания казались нам вечностью, ветер теперь дул сильными порывами и, с яростью кружа снег, гнал его на нас. Мы то не видели ничего на расстоянии вытянутой руки, то вдруг порыв ветра отклонялся в сторону, и тогда пространство вокруг нас прояснялось и мы могли обозревать все, что было далеко внизу. За последнее время мы так привыкли следить за восходом и заходом солнца, что с точностью могли его определить и знали, что солнце скоро зайдет.
Трудно даже поверить, что не прошло и часа с того момента, как мы сидели в нашем убежище на скале и не знали, кто приближается к нам с разных сторон. С севера подул упорный, холодный и резкий ветер. Он, как видно, отогнал снеговые тучи, снег теперь шел лишь время от времени. Мы теперь ясно могли различить и преследуемых, и преследователей. Казалось, преследуемые не замечали погони или не обращали на нее внимания. Но все-таки они все больше торопились по мере того, как солнце ниже и ниже спускалось к вершинам гор.
Они приближались. Профессор и я прятались за скалой и приготовили ружья; я видела, что он решил их не пропустить. Никто понятия не имел о нашем присутствии.
Вдруг сразу два голоса крикнули:
– Стой!
Один голос, сильно взволнованный, был голосом Джонатана, а другой, в котором слышалась решительность спокойного приказа, принадлежал м-ру Моррису. Цыгане, как видно, не знали этого языка, но поняли все по тону. Они инстинктивно натянули поводья, и в ту же минуту с одной стороны к ним подскакали лорд Годалминг и Джонатан, а с другой – д-р Сьюард и м-р Моррис. Вожак цыган, юноша величественного вида, сидевший на лошади, как кентавр, резким голосом приказал своим товарищам не останавливаться. Они ударили лошадей, которые рванулись вперед, но четверо наших подняли карабины и заставили их остановиться. В тот же момент д-р Ван Хелсинг и я выступили из-за скалы и направили на них свое оружие. Видя, что они со всех сторон окружены, они натянули поводья и остановились. Вожак что-то сказал, после чего они вытащили ножи и револьверы и приготовились защищаться. Все это было делом минуты.
Вожак, натянув поводья, выдвинулся вперед и, указав сначала на заходящее солнце, а затем на замок, сказал им что-то, чего я не поняла. Тут все четверо из нашей партии соскочили с лошадей и бросились к повозке. Опасность, которой подвергался Джонатан, должна была меня испугать, но обстановка, наверно, подействовала на меня так же, как на них; я не чувствовала страха, я чувствовала лишь дикое, безумное желание что-нибудь предпринять. Заметив наши передвижения, вожак цыган отдал приказ, и его люди тотчас бросились к повозке и, толкая друг друга, рьяно принялись выполнять приказание.
В этой сутолоке я увидела, как Джонатан с одной, а Квинси с другой стороны пробили себе дорогу к повозке; видно было, что они старались добраться до ящика до захода солнца. Ничто не могло ни удержать их, ни помешать им: ни сверкающие вокруг ножи цыган, ни волчий вой, раздавшийся за спиной и отвлекающий внимание. Стремительность Джонатана и непреклонность, с которой он шел к цели, казалось, укротили непокорных: они инстинктивно отступили назад и дали ему пройти. В один миг он вскочил на повозку, с невероятным усилием поднял ящик и, перекинув его через колесо, швырнул на землю. В то же время м-р Моррис напрягал все свои силы, стараясь прорвать цепь цыган; я все время зорко следила за Джонатаном, но краем глаза видела, как м-р Моррис в отчаянии пробивался вперед, видела, как ножи цыган сверкнули над ним, когда он прорвался в самую середину, и как они на него замахивались. Он ловко отражал удары своим большим ножом, и сначала мне показалось, что он добрался благополучно, но, когда он подскочил к Джонатану, который только что соскочил с повозки, я увидела, что он держится рукой за левый бок и кровь сочится у него сквозь пальцы. Но, несмотря на это, он все-таки бросился помогать Джонатану. Джонатан схватил один конец ящика, стараясь сорвать с него крышку своим ножом, а с другой стороны своим большим ножом ее поддел м-р Моррис. Благодаря общим усилиям крышка стала поддаваться, гвозди со скрипом выскочили, и крышка упала.
Сознавая свое бессилие, цыгане наконец отступили и больше не сопротивлялись. Солнце было уже совсем низко, на самых вершинах гор. Я увидела графа, лежащего в ящике на земле, которая отчасти его даже засыпала, когда ящик упал. Он был смертельно бледен, точно восковая фигура, а красные глаза его сверкали яростью и местью – взгляд, столь знакомый мне. Я видела, как глаза его смотрели на заходящее солнце, и ненависть в них переходила в торжество.
Но в ту же минуту мелькнул нож Джонатана. Я вздрогнула, увидев, как нож перерезал горло графа, тогда как нож м-ра Морриса проткнул ему сердце.
Большое чудо произошло на наших глазах: в одно мгновение тело графа распалось в прах и исчезло.
Я буду всю жизнь с радостью вспоминать, что в последний миг лицо его обрело выражение мирного покоя, который, я думала, никогда не сойдет на него.
Замок Дракулы выделялся теперь на фоне багровеющего неба, и каждый камень этого возвышенного строения был озарен светом заходящего солнца.
Цыгане, считавшие нас причиной сверхъестественного исчезновения мертвеца, ни слова не говоря, повернулись и уехали, точно опасаясь за собственную жизнь. Те, у кого не было лошадей, вскочили в повозку и крикнули всадникам, чтобы те их не бросали. Волки, стоявшие на порядочном расстоянии от нас, тоже умчались. Мы остались одни.
