Андрей Дашков - Слуга оборотней
Теперь, спустя четверть века после пожара, только поросль молодых деревьев указывала на то, что когда-то здесь была дорога. Конь Олимуса продирался сквозь заросли, направляемый всадником, которого, в свою очередь, направляла нечеловеческая сила. Развалины родового дома Люгеров неожиданно показались из-за деревьев.
Несмотря на то, что стоял солнечный день, тут, похоже, царили вечные сумерки. Сквозь пепел и уголья буйно проросла трава; пробившись сквозь растрескавшиеся плиты, она поглотила ступени. Остатки почерневших стен были обвиты плющом; из пустых глазниц окон тянулись вверх молодые побеги кустарника. Заброшенное и ничем не примечательное место…
Олимус объехал дом, удивляясь настойчивости подгонявшего его духа. В бывшем парке он наткнулся на статуи, превратившиеся в иссеченных непогодой каменных идолов, увидел несколько черепов и обглоданные зверьем человеческие кости. Возле проема, который когда-то был парадной дверью, он спешился и вошел в дом. Чутье подсказывало ему, что здесь никого нет, и все же он чувствовал какую-то смутную тревогу…
Он последовательно обошел все помещения первого этажа. Затем по лестнице поднялся на второй. В одной из комнат давление призрака на его сознание стало настолько сильным, что это заставило его внимательнее присматриваться к каждой детали. Он остановился, настороженно озираясь.
Среди обломков мебели и опавших листьев, давно превратившихся в дряхлую сеть, тускло блестела полоска металла. Осторожно проведя вдоль нее ножом и отбросив в сторону мусор, он увидел прямой меч с потемневшим узким клинком и обгоревшей трубкой рукояти. В этот момент Олимус почувствовал то же, что до него чувствовали предшественники Люгера, владевшие мечом, сам Стервятник и даже помощник королевского прокурора Мальвиус. Жуткое влияние неодушевленного предмета.
Он прикоснулся к мечу, подняв облако пыли и пепла. Дрожь обладания пронзила его. Осязать холодную сталь было так же приятно, как ласкать женщину… Его собственный широкий короткий клинок – идеальное оружие для разбойника – вдруг показался ему грубым и вульгарным. Темный меч принадлежал тем, кто совершал изощренное зло и был способен на утонченное коварство; хищное лезвие было сродни гибкому змеиному телу.
Болотный Кот принял боевую стойку и сделал несколько выпадов. Меч рассекал воздух, словно черная молния; пение клинка звучало завораживающе и неумолимо… Какая-то всепроникающая вибрация заполнила пространство вокруг Олимуса; и он снова испытал благодарность к духу отца, приведшему его сюда. Задрав голову, он закричал в голубое небо, выпуская из себя накопившийся восторг…
И тут ему показалось, что он слышит какие-то шорохи в стенах. Может быть, это трепетали призраки, заключенные в камнях…
Олимус скакал на восток, к соленому озеру Караскус, скакал, избегая больших городов и оживленных дорог. Он торопился к месту условленной встречи со своим отрядом. На его бедрах лежал земмурский меч, завернутый в плащ за неимением ножен. Олимус испытывал благоговейный трепет, прикасаясь к этому оружию. Еще ни разу он не пускал его в ход, обходясь своим старым тяжелым тесаком. Для дорожных стычек и уличных драк этого оружия оказалось достаточно.
Но одна встреча произвела на него тягостное впечатление. Она произошла на диком гарбийском севере, где даже замки провинциальных баронов являлись редкостью, а крестьянские деревни были обнесены деревянными стенами на случай нападения варваров.
Народ здесь жил молчаливый, нелюбопытный и суровый, что вполне устраивало Олимуса. У него хватало денег и мелких камней, чтобы покупать себе еду, корм лошади и иметь кров по ночам. И никто не задавал ему лишних вопросов.
Человека, встретившегося ему на пути ранним утром, он принял вначале за местного жителя, не слишком дорожившего жизнью. У него была походка и фигура старика; он держал в руке корявую клюку, которой выстукивал перед собой дорогу. В его огромных бельмах все предметы отражались, точно в выпуклых зеркалах.
Вблизи оказалось, что лицо у слепца гладкое и розовое, как у младенца, а руки высохшие, словно у мумии. Сквозь белые лохмотья просвечивало тело. В десяти шагах от всадника он остановился и стал вынюхивать воздух, будто собака.
Олимус огляделся, опасаясь ловушки. Если не считать слепого, дорога была пустынной, а полоса зарослей начиналась достаточно далеко, чтобы успеть скрыться в них в случае внезапного нападения. Однако недостаточно далеко для выстрела из лука или арбалета…
На лице слепого появилась улыбка, вызывавшая содрогание, – его розовые десны были абсолютно лишены зубов.
– Знакомый запах, – сказал слепец в пространство. – Разве ты не сдох?
Олимус не был таким суеверным, каким в свое время был Стервятник Люгер, однако в этой встрече было что-то мистическое. К страннику нельзя было отнестись, как к обыкновенному прохожему, и отмахнуться от его слов, как от бреда.
– Уйди с дороги, – сказал Олимус. Его конь грудью наступал на слепого.
– Не верю своим ушам, – совершенно спокойно объявил странник, не переставая мерзко ухмыляться. – Запах Стервятника, но не его голос. Чего только не случается в мире!.. Может быть, ты Морт? Но тот сгнил под Вормаргом… Тогда кто же ты?
Олимус впервые слышал названные имена и прозвища. Он поступил с причиной своего внезапного страха так, как не поступил бы на его месте ни один валидиец, – вытащил из ножен короткий меч и плашмя ударил им слепого по голове.
Клинок погрузился в какую-то вязкую субстанцию; лицо существа исказилось, словно было вылеплено из размягченного воска, бельма лопнули, обнажив розовые углубления глазниц. «Воск» раздвинулся, пропуская сталь, и снова слился в единое целое. Меч звонко шлепнул по лошадиному боку.
Когда Олимус успокоил коня, слепой принял свой прежний вид.
– Это была ошибка, – невозмутимо проговорило существо и засмеялось над удивленным, но не растерявшимся человеком. – Оказывается, ты еще глупее того, кому служишь. Тот, по крайней мере, не сразу хватался за меч…
– Что тебе надо? – с хмурым видом перебил его Олимус.
– Я думал, что-нибудь нужно тебе, мой мальчик. Например, совет. Обычно к моим советам прислушиваются. Я предостерегаю от добрых дел и еще никогда никого не обманул. Даже Люгера…
Упоминание о Стервятнике вызвало у него новый приступ хохота.
– О ком это ты говоришь? – враждебно спросил Олимус, которого слепец начал утомлять своей болтовней. И все же что-то мешало ему пустить коня галопом.
– Когда-нибудь ты это узнаешь. У нас не принято вмешиваться в чужие игры… Но ты точно кончишь еще хуже, чем он.
