Джейн Остин - Гордость и предубеждение и зомби
— Это и впрямь недостаток! — воскликнула Элизабет. — Но с ним вы угадали, поскольку мне он тоже присущ. Я живу в соответствии с кодексом воина и с радостью убью, если будет задета моя честь. Так что тут вам нечего меня бояться.
— Я полагаю, что каждому человеку свойственна склонность к тому или иному пороку — это естественный недостаток, которого не исправить никаким воспитанием.
— И ваш недостаток — всех презирать?
— А ваш, — ответил он с улыбкой, — понимать всех превратно.
— Давайте же послушаем музыку! — воскликнула мисс Бингли, утомившись от разговора, в котором она не принимала участия. — Луиза, ты не возражаешь, если я разбужу мистера Херста?
Ее сестра не имела ничего против, и фортепиано было открыто. Дарси не жалел, что их разговор прервали. Он начал задумываться о том, что довольно опасно уделять Элизабет столько внимания.
Глава 12
Обсудив все с Джейн, Элизабет на следующее утро написала матери с просьбой днем прислать за ними коляску. Но миссис Беннет рассчитывала, что ее дочери пробудут в Незерфилде до вторника и таким образом Джейн проживет там целую неделю, а потому не очень-то желала увидеть их раньше. Ответное письмо было удручающим. Миссис Беннет писала, что никак не может прислать коляску раньше вторника, потому что ее серьезно изрешетило мушкетными пулями во время стычки между солдатами и небольшой группой пораженных недугом неподалеку от военного лагеря в Меритоне.
Отчасти это было правдой — в нее действительно рикошетом попало несколько пуль, когда Кэтрин и Лидия брали коляску, чтобы навестить офицеров, но нанесенный урон был не столь серьезен, как описывала миссис Беннет. В конце она приписала, что если мистер Бингли и его сестры будут уговаривать ее дочерей погостить подольше, то дома она вполне может без них обойтись. Однако, не желая еще дольше задерживаться в Незерфилде, Элизабет уговорила Джейн одолжить экипаж у мистера Бингли, и наконец было решено: им следует сообщить о том, что они намереваются уехать этим же утром, и попросить коляску.
Просьба эта вызвала множество огорченных восклицаний, и все наперебой принялись уговаривать их остаться хотя бы еще на день, чтобы земля промерзла посильнее, поэтому сестры отложили отъезд до следующего утра. Мисс Бингли была страшно раздосадована, что предложила им задержаться, поскольку ее ревность и неприязнь к Элизабет оказались сильнее ее теплых чувств к Джейн.
Мистер Бингли был искренне опечален их скорым отъездом и беспрестанно пытался доказать мисс Беннет, что путешествие будет для нее небезопасным, ведь она еще недостаточно окрепла, чтобы сражаться, если на обратном пути им случится попасть в беду. Но Джейн напомнила ему, что вряд ли во всей Англии найдется кто-нибудь, кто сумеет постоять за нее лучше, чем Элизабет.
Мистер Дарси был рад их отъезду — Элизабет достаточно пробыла в Незерфилде. Она привлекала его больше, чем он сам того хотел, да и мисс Бингли держалась с ней неприветливо и его самого дразнила чаще обычного. Он решил, что отныне не станет выказывать никакого интереса к Элизабет, и, верный своему решению, за всю субботу не сказал ей и десятка слов; хотя однажды им довелось пробыть наедине целых полчаса, он все это время сосредоточенно читал и ни разу даже не взглянул на нее.
Расставание наступило в воскресенье, сразу после утренней службы. Перед отъездом любезность мисс Бингли по отношению к Элизабет, равно как и ее нежная привязанность к Джейн, необычайно возросли, и, ласково обняв Джейн на прощание и заверив ее, что она всегда будет рада встрече с ней — в Лонгборне или Незерфилде, мисс Бингли даже смогла пожать руку ее сестре. Элизабет распрощалась со всем обществом в весьма приподнятом настроении.
Поездка до Лонгборна в целом выдалась благоприятной, за исключением краткой встречи с группой ребятишек-зомби, несомненно из сиротского приюта миссис Бичман, который недавно сразило недугом вместе со всем приходом Святого Фомы. Кучер мистера Бингли, завидев маленьких дьяволят, грызущих зачерствевшие под солнцем тела на близлежащем поле, не смог сдержать своих чувств, и его стошнило в шейный платок. Элизабет держала мушкет наготове, но им повезло, и мерзкие дети не заметили их экипажа.
Дома их ждал далеко не сердечный прием. Миссис Беннет сочла, что они доставили всем слишком много хлопот и теперь Джейн непременно заболеет снова. Ее недовольство еще более возросло при виде рвоты на шейном платке кучера — верный знак того, что по пути им повстречались неприличности. Зато отец был искренне рад их видеть, поскольку вечерние боевые упражнения в отсутствие Джейн и Элизабет проходили не столь оживленно.
Мэри, по своему обыкновению, была погружена в изучение человеческой натуры, но Кэтрин и Лидия припасли для них новостей иного рода. С прошлой среды офицеры столько всего сделали и столько всего сказали — некоторые из них недавно ужинали с их дядюшкой, одного рядового высекли за то, что он вступил в богомерзкие сношения с обезглавленным трупом, а еще ходили слухи о том, что полковник Форстер собрался жениться.
Глава 13
— Надеюсь, дорогая, — сказал мистер Беннет своей жене на следующее утро за завтраком, — что вы нынче распорядились заказать отменный обед, поскольку у меня есть причины полагать, что к нашему семейному столу пожалует гость.
— О ком вы говорите, дорогой друг? Я ни о чем таком и не слышала, разве что Шарлотта Лукас заглянет, а для нее мои обеды и так достаточно хороши, поскольку она незамужняя девица двадцати семи лет, и что ей остается, кроме как запивать сухую корку хлеба из чаши одиночества.
— Гость, о котором я говорю, джентльмен и не из местного общества.
У миссис Беннет загорелись глаза.
— Джентльмен и не из местных? Уверена, это мистер Бингли! Ах, как я рада буду увидеть мистера Бингли! Но… О боже правый, какая досада! Сегодня к столу совсем не подадут рыбы! Лидия, душенька, позвони — я немедленно должна переговорить с Хилл!
— Это вовсе не мистер Бингли, безмозглая вы трещотка, — сказал ее супруг. — Этого джентльмена я никогда ранее не видел.
Достаточно позабавившись их любопытством, он объяснил:
— Около месяца назад я получил вот это письмо и через две недели написал ответ. Письмо это от моего кузена, мистера Коллинза, который после моей смерти может, если пожелает, выставить вас всех из этого дома.
— О, друг мой! — воскликнула его жена. — Молю вас, даже не упоминайте об этом отвратительном человеке! Нет ничего ужаснее, чем знать, что твои родные дети останутся без им же принадлежащего имущества!
