Кэмерон Джейс - Безумие 2. Выдумка
— Алло, — говорит он. — Кто это?
— Это я, Алиса! — рычу я и пытаюсь нахмурить лоб в этом холоде. Не скажу, что мое лицо покраснело, поскольку оно все еще онемевшее. Я снова стучу ногами по ледяному полу.
— Алиса, — чавкает он. — Из Страны Чудес, — приветствует он меня, неторопливо потягивая что-то из трубочки. — Уже осмотрела тела?
— Пока нет. — Я слишком спокойна, по моим венам течет крайне мало крови, я очень замерзла, чтобы сострить в ответ или накричать. — Слишком холодно. — Я растираю себя руками.
— С мертвыми такое постоянно. — Он откусывает кусок от булочки.
— Я не шучу. Мне холодно и я тут замерзну. — Я снова начинаю ходить кругами в поисках хоть какой-то обуви. — Знаю, что бирка на ноге Ваша проделка: больная шутка больного разума.
— Бирка? — Снова звуки прихлебывания. Хррррррррррррррр.
— Та самая, на которой говориться, что я погибла в автобусной аварии. — Я продолжаю искать что-нибудь, чтобы согреться. Должен же был гробовщик что-нибудь оставить: пальто или нечто в этом роде.
Пиллар перестает жевать.
— Нет, я ничего об этом не знаю. Признаюсь, в школе я усыпил тебя, но это нужно было для великого дела. Во имя Британии.
— Тогда кто вытворил со мной подобное? — Все еще разыскивая обувь, у меня нет сил спорить с тем, что он усыпил меня.
— Мой шофер провез твое тело в морг в качестве трупа. Это был единственный способ обойти систему безопасности. Должно быть, он надел тебе бирку, но он не говорил мне, что писал о том, будто ты погибла в автобусной аварии.
— Я Вам не верю, — говорю я. — И я устала от Ваших игр. — Я осматриваю странные инструменты на столе, металлические и похожие на ножницы. Я даже не могу придумать, что ими делают. — Вытащите меня отсюда, пока я не замерзла до смерти.
— Ты не сможешь выбраться в течении еще получаса. — Пиллар снова начинает жевать.
— Патологоанатом заберет твое тело после того, как ей поступит фальшивый звонок от моего шофера, будто твое тело доставили не по адресу, вот тогда — то мы снова тебя вытащим. Таков план.
— Я замерзну здесь до смерти. Мне нужна обувь и пальто.
— Почему это такая проблема?
— Проблема в том, что я не могу ничего найти. — Я прикладываю все усилия, чтобы изобразить гнев. Но замерзшее лицо не очень этому способствует.
— Если бы я оказался на твоем месте, я бы достал труб из одного из бесконечных ящиков и надел туфли какой-нибудь мертвой женщины. — Он снова начинает жевать, словно ожидая моей реакции на его предложение.
Не дожидаясь. Я иду обратно к ячейкам, выдвигаю одну. Стальной ящик оказывается тяжелее, чем я предполагала. Труп пахнет не ахти. В отличие от тел, что покоятся на столе, то, что в ящике уже вскрыто и вымыто. Вид тела повергает меня в ужас. Мертвая или чокнутая, что лучше? Я осознаю, что предпочла бы быть чокнутой.
— Алиса? — я слышу его в трубке телефона, но игнорирую его. Я должна сделать это. Всего то, позаимствовать обувь у покойника. Нужно присматривать друг за другом, разве не так, живым и мертвым? Но после на мою голову опускается невидимый молоток, когда я осознаю, что тела в ящиках лежат без одежды. Я испускаю сердитый рык.
— Обуви нет? — подшучивает надо мной Пиллар.
Слишком слабая, чтобы говорить, я закрываю глаза, пытаясь спорить со здравым смыслом. Почему он со мной так поступает?
— Прибереги свое дыхание, в ящиках одежды ты не найдешь, — говорит он. — Тела в ящиках уже вскрыты. Тебе нужно проверить мешки на металлических каталках. Те — свежие. Вкуснятина! — Он вгрызается, по моим соображениям, в здоровенный гамбургер.
Я, молча, направляюсь к одному из мешку для тел, не тому, что помечен «Арбузные Убийства», поскольку не хочу испортить доказательства. Я тяну за молнию только за тем, чтобы осознать, что я выбрала тело мужчины. Ну, что я могу сказать? Я придира. Хочу женскую обувь и, желательно, моего размера. Я застегиваю мешок и открываю ближайший. Женщина. Теперь, тела вонючие и гниющие, как я и ожидала. Мертвые, смердящие и окровавленные. Я слишком измучена, чтобы обращать на это внимание.
Обувь женщины оказывается мне слишком мала. Я возвращаюсь и забираю обувь у мужчины. Мой размер. Когда оказываешься запертым в морге — выбирать не приходиться.
Я надеваю ботинки, наслаждаясь теплом в ногах — теплом мертвеца. Ох, этот безумный мир снаружи. Я понимаю, что снова хочу вернуться в лечебницу, слеза вот-вот хочет появится из глаз в этом жутком холоде.
— Рибок или Найк, — дразнит Пиллар.
Я не отвечаю ему. Вместо этого, я стягиваю куртку с покойника и надеваю на себя. Если я настолько убогая, чтобы надеть туфли, почему бы не надеть все, что спасет мне жизнь.
— Я готова. — Я заворачиваюсь в окровавленную куртку мертвеца, ноги больше не дрожат. — Я здесь затем, чтобы довести кое-что до конца. — Я делаю глубокий вдох, обманывая себя мыслями, будто на мне башмачки Золушки, а я сама в прекрасном свадебном платье. — Теперь мне нужно открыть мешки с мертвыми детьми и поискать подсказки?
— Думал, ты уж и не спросишь, — вздыхает Пиллар. — На твоем месте, я бы сделал это как можно быстрее. Как я уже сказал, патологоанатом скоро придет забрать тебя, чтобы переправить тебя в другой морг. Когда она войдет, ей необходимо найти тебя внутри твоего же мешка.
— Ага. Вы уже говорили. — Я уже раскрываю молнию мешка одной из жертв. — Тридцать минут.
— Это было тридцать минут назад, когда тебя привезли в морг, Алиса. — Он прихлебывает и отрыгивает. — Теперь у тебя всего лишь двадцать минут, или твое прикрытие будет рассекречено. Время ускользает.
Глава 13
Двадцать минут до ухода…
Я стараюсь не думать о ботинках мертвеца, что у меня на ногах. Я до сих пор съеживаюсь от одной только мысли об этом. Как ни странно, единственный способ избавиться от нее — это осмотреть тело двенадцатилетнего мальчика.
Я переключаю Пиллара на громкую связь, в то время как он продолжает напоминать мне, что осталось восемнадцать минут, до того, как явится патологоанатом. Затем, я кладу телефон на край металлического стола и начинаю свою работу. Я уже ощущаю себя Нэнси Дрю.
Расстегивая первый пластиковый мешок, мои руки дрожат и трясутся, когда я вижу тело ребенка. Я даже не уверена, какой пол у трупа. Лицо настолько изуродовано, что у меня скручивает желудок. Фраза «Отрубить им всем головы" вырезана на окровавленном лбу. Похоже на одну из кровавых сцен в первосортных фильмах ужасов.
Я собираюсь дотронуться до лица ребенка, но понимаю, что руки словно онемели. На этот раз не из-за холода, а от ужаса, что предстал у меня перед глазами. Я не могу даже проглотить слюну, ощущая комок в горле. Что происходит с реальным миром, который заставляет людей совершать подобные преступления? Это же ребенок, ради всего святого! У него впереди была целая жизнь. Тогда почему же прямо сейчас я смотрю на его отрубленную голову в морге? Почему?
