Валерий Моисеев - Сфинкс
Работа Карла по большей части состояла в приготовлении препаратов из трупного материала для нужд, обучающихся на медицинском факультете студентов. Постепенно он втягивался в это, казавшееся ему ранее скучным и чрезвычайно неопрятным, дело. Декан его факультета был безмерно счастлив приобретенным в лице Карла, как ему казалось, истинным подвижником науки. Карлу были заказаны несколько значительных экспонатов для будущего анатомического музея, создание которого было сокровенной мечтой декана. Экспонаты эти включавшие в частности два экарше особей обоего пола в полный рост, должны были быть оплачены по отдельной от основного заработка Карла ведомости.
Благодаря этому обстоятельству Карл получил возможность просиживать ночи напролет в анатомичке, занимаясь неожиданно увлекшим его делом. И вот однажды ночью произошло событие, разом перевернувшее всю его последующую жизнь. Около полуночи в дверь анатомического флигеля постучали. Стук был не требовательный, а скорее осторожный. Сначала Карл даже не обратил на него внимания, решив, что это гремят на ветру плохо закрепленные недобросовестными мастеровыми новые железные подоконники. Но вскоре стук в дверь повторился.
Удивленный тем, что кому-то понадобилось глубокой ночью колотить в дверь анатомички, которую и днем-то большая часть добрых людей обходила стороной, Карл взяв со стола одну из керосиновых ламп, направился к выходу.
— Кто там? — поинтересовался он, подойдя к двери и взявшись за щеколду.
— Доброй ночи, господин доктор, — послышался сочный бас из-за двери. — Отоприте, дверь, будьте так добры, я очень нуждаюсь в вашем совете. Вы не сомневайтесь, я хорошо заплачу.
— Простите, с кем я имею честь разговаривайт? — все еще не отпирая двери, с некоторым сомнением в голосе спросил Карл.
— Купец Веревий Холодный! — пророкотало из-за двери, словно из пустой пивной бочки.
Карл пожал плечами, недоумевая, что купцу понадобилось в такой поздний час и, лязгнув щеколдой, распахнул дверь нараспашку. К его удивлению на улице вовсю лил дождь. Увлекшись работой, он совершенно не обращал внимания на происходящие за окнами природные катаклизмы.
На пороге возник огромный человек в насквозь промокшем купеческом кафтане. С его картуза потоками лилась дождевая вода. Пройдя вглубь коридора, купец стянул с себя головной убор и выжал его прямо на пол.
Перешагнув через образовавшуюся лужу, он широко перекрестился:
— Мир дому сему!
— Что привело вас сюда в столь поздний час? — вежливо поинтересовался Карл.
— Как звать-то тебя доктор? — вместо ответа спросил Веревий. — Я смотрю, ты не из наших будешь, евреец, поди?
— Немец, — сухо ответил Карл и представился, — Карл Иоганнович Крейцер!
— Тут такое дел Карл Иванович, — переиначив отчество Карла на свой лад, тяжело вздохнул Веревий. — Грешен я, батюшка, так грешен, что нет мне покоя!
— Я не есть пастор, и я не есть поп, не знаю, чем могу помочь вам, — криво усмехнулся Карл.
— Экий вы немчура народ неприветливый, да негостеприимный! — укоряющее проворчал Веревий. — Нет, чтобы пригласить гостя войти, предложить присесть да и выслушать, ты меня словно бродяжку какого возле порога держишь!
— Прошу, — проговорил Карл и, заперев дверь на засов, провел купца в свой кабинет.
Веревий оказавшись в секционном зале, покосился на отпрепарированную нижнюю конечность трупа, которую Карл перед его приходом покрывал раствором шеллака.
— Смертью у тебя здесь пахнет Карл Иванович, — вздохнул он, усаживаясь на выкрашенный в белый цвет табурет, который под его немалым весом испуганно скрипнул. — Ну да ладно! Слушай и на ус мотай! Есть у меня шахта алебастровая на самом берегу Волги. Сегодня мужики мои, что там алебастру гонят, дырку одну прелюбопытную обнаружили.
— Что есть дырка? — недоумевающее уставился на Веревия Карл, осторожно присаживаясь напротив него.
— Дырка, нора, штольня.
— О, я знайт, штольня, да, да! — радостно закивал головой Карл.
— Очень глубокая эта штольня оказалась, и что самое интересное, неизвестно кто ее там, в горе проделал, понимаешь? И непонятно для чего! — Веревий пристально уставился на собеседника. — Она, чтобы тебе понятней было, объявилась внутри горы на глубине, почитай трех верст, никак не меньше. Теперь смекай, идет она сверху вниз и дна у нее почитай вовсе нет.
— Как так, нет дна? Так не бывайт! — недоверчиво глянул на него Карл. — Все в природе имейт свой дно.
— Ну, это ты, Карл Иванович, верно, углядел, приврал я насчет дна для красного словца, — довольно хохотнул Веревий. — Есть у нее дно, но уж больно глыбоко оно располагается! Взяло меня тогда любопытство, что там в ней находится. Распорядился я кликнуть охотника, вызвался один мастеровой, Филька по имени, из беглых. Человек отчаянный я тебе скажу, до крайности. Ни бога, ни черта лысого не боится! Обвязали мы его веревкой, факел ему для освещения дали, и спускать начали.
Веревий внезапно замолчал и принялся сумрачно покусывать свой черный смоляной ус.
— Дальше, продолжайт! — потребовал Карл, которого казалось, весьма заинтриговало необычное повествование ночного визитера.
— А дальше крик раздался такой, словно Филька там внизу в смертных мучениях душу отдавал, — исподлобья из-под кустистых бровей глянул на Карла, вытаращенный дикий глаз купца. — А то, что мы опосля, вытащили на веревке из штольни, Филькой уже не было. Хошь глянуть, Карл Иванович? Ежели конечно интерес имеешь.
Карл очумело уставился на Веревия:
— Он, что здесь?
— Здесь, где ж ему сердешному быть-то? — развел руками в стороны купец, словно извиняясь, и поднялся с табурета. — Я спервоначалу, с перепугу, да сдуру к штольне батюшку подпустил. Святой отец сильно меня ругал, говорил, что грех теперь на мне страшный, потому как я ворота в Ад отверз по недомыслию. А Фильку, дескать, демоны, что в Аду обитают, порешили. Велел он мне его останки в гроб положить да и заколотить наглухо, после чего скоренько похоронить, как висельников да самоубийц хоронят, возле кладбищенской ограды. А саму дыру в штольню велено мне заложить и предать забвению, чтобы никто значит, про ее существование знать не знал, во веки веков. Но я не особо в это верю, в демонов, то есть. По мне так там внизу какая-то тварь обитает науке пока, что неизвестная.
— Где же есть мертвое тело? Вы его хоронили или везти сюда? — воскликнул в нетерпении Карл.
Веревий поднял свою огромную пятерню в успокаивающем жесте, после чего вышел из секционного зала. Карл тем временем нервно потер руки. Он не мог бы сказать со всей определенностью, что так сильно взволновало его во всей этой истории? Но чувствовал, что во всем этом присутствует какой-то тайный, пока еще непроявленный вовне, смысл.
