Фред Стюарт - Вальс Мефисто
Она увидела, что волнения начинают проявляться на ее лице. За два дня до Нового года, она привела Эбби в кабинет Чака ван Арсдэйла для прививки против гриппа. Внешность Чака говорила о добродушии, лицо усеивали оспинки, а макушка лысела, но кроме того, он считался лучшим из молодых специалистов-сердечников в Нью-Йорке. Он работал в Сент-Винсентской больнице, но, ради дружбы с Кларксонами, исполнял обязанности их семейного врача. Пола любила Чака и понимала, что иметь этого добряка в качестве доктора Эбби вместо холодного и безразличного чужого человека – большая удача.
Когда Пола с дочерью вошли в кабинет Чака, тот, глянув на Полу, сразу спросил:
– Пола, Бога ради, что с тобой случилось?
– Неужели я выгляжу настолько плохо?
– По крайней мере, не так, как следует.
Она рассказала ему о бессоннице, не называя причины. Он предложил выписать снотворное. Это звучала заманчиво, но она отказалась, потому что не хотела привыкать к барбитуратам. Более того, она знала, что снотворное не устранит саму причину бессонницы.
То, что Чак заметил ее состояние, усиливало нервозность и вынуждало признать серьезность проблемы, касающейся Дункана Эли и его дочери. Выходя вместе с Эбби из больницы, она с тревогой подумала, что история с Дунканом и Роксанной действует на ее психику.
Старый год ушел под покрывалом чистого и жгуче-холодного воздуха из Канады, оставив после себя угрозу забастовки служащих подземки. Майлз и Пола подъехали на такси на Шестьдесят третью улицу и Беннет проводил их в празднично освещенный особняк. Первое, что заметила Пола – похудевшее, по сравнению с прошлой неделей, лицо Дункана. Он казался усталым и сильно постаревшим; хотя его очаровательные манеры и не исчезли, живости заметно поубавилось. «Не мучает ли и его бессонница?» – спросила себя Пола.
В доме толпилось не менее шестидесяти гостей. Пола заметила принцессу Андраши, Филипа Розена и довольно многих музыкальных, телевизионных и светских знаменитостей. Общество было блестящим, а шампанское «Луи Редерер» настолько великолепным, что Пола изменила своей привычке отдавать предпочтение шерри. Дункан провел их через толпу к низенькому человеку с сияющей красной физиономией.
– Сидней, этот тот самый молодой писатель, о котором я тебе говорил, – сказал Дункан. – Сидней Рэймонт. Майлз и Пола Кларксоны…
Знаменитый издатель пожал им руки. Пола решила, что этот «Голиаф книжного мира» на самом деле больше походил на маленького, пухлого Давида.
– Дункан расхваливает вас до небес, – заметил Рэймонт Майлзу, – Он сказал, что вы работаете над великим романом – нечто вроде «Саги о Форсайтах» – хотя лично я ненавижу эту «Сагу». Когда вы предполагаете его закончить?
– Если повезет, через четыре месяца. Жена прожужжала мне все уши из-за того, что я занимаюсь на фортепиано, вместо работы над ним.
Сидней посмотрел на Полу.
– Жены писателей – кошмар профессии. Итак, госпожа Писательница, надеюсь, вы позволите мне первому глянуть на «магнум опус» вашего мужа?
– Разумеется. Мы рады были бы отдать его вам для прочтения.
«Почему бы и нет? – подумала она. – Отказывать ему сейчас – бессмыслица». Время ее «моральных устоев» давно миновало.
– Мне нравятся старомодные новеллы, – продолжал Сидней. – Сейчас каждый пишет порнографию, но у этого чтива ограниченный рынок. Наступит день, когда эти ребята обнаружат, что их товаром никто не интересуется. Со временем секс весьма приедается…
– Может, для тебя, но не для меня, – заметил Дункан.
– Старый козел! – засмеялся Рэймонт, забирая очередной бокал с шампанским у проходящего официанта, – Как вы полагаете, Линдсей справится с бастующей подземкой или же город потерпит фиаско, как и пару лет назад?
– Этот город – постоянное фиаско, – ответил Майлз. – Нью-Йорком невозможно управлять. В лучшем случае, это организованная анархия.
– Именно поэтому здесь так интересно жить, – сказал Сидней.
* * *К Поле, нашедшей себе местечко у скульптур Джакометти, подошла Роксанна. На ней было бордовое платье модели «Империя», которое Пола мысленно оценила в тысячу долларов. Нельзя было отрицать наличие у хозяйки великолепного вкуса.
– Мне хотелось выразить вам свое восхищение вашим уютным домом, – произнесла Роксанна. – Вы прекрасно его отделали.
– Спасибо. – «Интересно, права ли Мэгги насчет того, что я к ней ревную? Боже, надеюсь, нет. Больше всего на свете я не люблю ревнивых женщин».
– И какая милая у вас дочь! Очень симпатичная и бойкая.
– Боюсь, ее бойкость переходит в непослушание.
– Но разве это не присуще всем детям? Мне показалось, что она очень похожа на отца.
– Да, сходство большое.
– Вы знаете, ведь я – скульптор-любитель…
– О, в самом деле?
– Да, на верхнем этаже у меня студия.
– Вы делаете современные скульптуры, вроде этих? – кивнула Пола на Джакометти.
– Нет. Боюсь, я ужасно консервативна. По большей части я занимаюсь портретной работой. Кстати, я хотела попросить вашего мужа об одной услуге. Видите ли, я делаю прижизненные маски – наверху, в библиотеке у меня порядочная коллекция, – так вот: у Майлза настолько интересное лицо, что я с удовольствием изготовила бы маску. Но мне крайне неудобно просить его об этом, потому что гипс застывает так долго, процедура довольно мучительна для модели.
Пола смотрела на нее, стараясь не показать своей неприязни и раздражения при мысли о муже в роли модели.
– Хорошо, думаю, Майлз согласится. Вы хотите, чтобы я попросила?
– О, нет, это сделаю я. Но сначала мне хотелось попросить разрешения у вас.
С приятной улыбкой Роксанна направилась к Майлзу, беседующему у роялей с Дунканом.
«Немедленно успокойся, – твердила себе Пола, следуя за Роксанной. – Не делай из мухи слона. Если Роксанна собирается всерьез заняться Майлзом, ты ничем ее не остановишь. Нужно верить в мужа. Он любит тебя, успокойся».
Почувствовав себя несчастной, она взяла еще один бокал с шампанским и продолжала следить за прекрасным созданием, приблизившимся к Майлзу и заговорившим с ним.
* * *Майлз справился с «Итальянским концертом» лучше, нежели две недели назад с Моцартом, но исполнение его было менее вдохновенным. Дункан, разумеется, сыграл хорошо, но звук казался слабым, и после музицирования Эли выглядел очень усталым. Впрочем, толпа наградила их горячими аплодисментами и Майлз, подсевший к Поле, казался взволнованным.
– Как тебе понравилось?
– Звучало очень хорошо.
– Не забывайся, – нахмурился он. – Ты можешь ненароком перехвалить меня.
– Извини.
– Что с тобой. Ты выглядишь так же, как Бетт Дэвис в фильме «Все о Еве».
