Дарья Беляева - Крысиный волк
И через секунду Шацар понял, что оно действительно было живо, потому что оно заговорило человеческим голосом.
— Спасибо! О, наконец-то! Этот ублюдок поставил меня на полку, и я думал, что вечно буду смотреть в его кривую рожу! О, спасибо мальчик!
Шацар кивнул, но сорокопут не замолчал. Он продолжил говорить:
— Я просто шел по лесу, никого не трогал, и тут этот больной мужик! Я вообще-то просто не в то зеркало прошел, и вот! И вот я здесь! И я — сорокопут! Он выпотрошил меня! Серьезно, ты представляешь себе? Просто взял и выпотрошил! Я ничего не имею против, жизнь есть жизнь, однако можно было бы хотя бы дать мне умереть! То есть нет, кого я обманываю! Я против! Это бесчеловечно даже для таких как мы.
Шацар скептически вскинул бровь — для птичек, насаживающих своих жертв на ветки и оставляющих их медленно агонизировать? Сложно сказать.
— Нет, я просто пожалуюсь царю! Царь камня на камне не оставит от этого леса! Он тут все выжжет! До последнего кустика!
Сорокопут, судя по всему, негодовал совершенно искренне. Отчасти Шацар его понимал. Птичка обиженно взметнулась вверх, не встретив поддержки Шацара, и ударилась о ствол дерева. Шацар подставил открытые ладони и поймал сорокопута.
— Извини, — сказал сорокопут. — Не привык быть гребаной птицей! Я — Мардих.
Шацар кивнул. Мардих посмотрел на него умными, черными глазами, чуть склонил голову набок, ожидая чего-то. У Мардиха был голос злобного, битого жизнью старичка.
— Ты что, немой что ль? — спросил Мардих. Шацар покачал головой.
— Тогда чего не разговариваешь? Как тебя зовут?
И Шацар ответил, с непривычки вздрогнув от звука собственного голоса, казавшегося очень громким.
— Шацар. Я отвечаю, когда меня спрашивают.
Мардих неловко переступил с лапки на лапку, продемонстрировав внушительные когти.
— Ну, ладненько тогда. Я — Инкарни Осквернения, Тварь Лжи.
Шацар посмотрел на него непонимающе, и Мардих фыркнул.
— Понятно. Случайно сюда попал?
— Да.
— Знаешь, что это значит?
— Нет.
— Значит, что ты — воплощение Тьмы.
— А. Это знаю.
Мардих разразился едким, старческим смехом.
— А ты ничего. Без старого Мардиха ты б тут так и сдох. Я прожил во Дворе пятьдесят лет, я-то знаю, о чем говорю.
Шацар облизал губы, вздохнул, а потом спросил сам. Обычно он так не делал, но сегодня ничего не было обычным.
— Как вы не сдохли?
— Я врал. Всегда всем ври. Ты не будешь против, если я заморю червяка? В прямом смысле.
И, не дожидаясь ответа Шацара, он схватил своим острым клювом жука и пробил хитиновую пластинку.
Мардих обещал заморить червячка. В прямом смысле. Однако предпочел жука-нарывника. Так Шацар впервые увидел, как Мардих врет.
Холодный ветер сменился холодной водой, и Амти открыла глаза. Взгляд сфокусировался не сразу, когда она попыталась сесть, голова снова немилосердно закружилась. Амти, конечно, падала в обморок и прежде, но обычно из-за сильных эмоциональных потрясений и головокружение после потери сознания никогда не возвращалось. Тревога заворочалась внутри, почти вынудив Амти повторить попытку подняться снова, но Адрамаут помешал ей.
Он удержал ее на кровати, дал ей холодной чашку холодной воды, которую Амти жадно выпила. Пить хотелось так, будто Амти пробежала километр.
— Сколько пальцев видишь, малыш?
Амти с недоумением посмотрела на четыре пальца, которые ей демонстрировал Адрамаут, пожала плечами.
— Четыре.
И тут же взволновано спросила:
— Надеюсь, я права?
Адрамаут засмеялся и кивнул.
— Хорошо. А что такое культура?
— Побочный дискурс власти и сопротивления.
Адрамаут крикнул кому-то:
— Когнитивные способности сохранны, критика человеческого общества присутствует!
— Серьезно? Довольно странно, не замечал этого раньше!
Голосу Мелькарта Амти обрадовалась, а вот на слова его разозлилась. Она крикнула:
— Ты меня уже достал, хотя я тебя еще не увидела!
Но получилось неожиданно радостно, будто Амти кричала, что соскучилась и здорово, что, наконец-то, она здесь. Амти обернулась, рядом с ней лежала Яуди, она была необычайно бледна и явно все еще без сознания.
— Что с ней? — спросила Амти взволнованно. Может, она умирает? Из-за того, что она все-таки Перфекти? Амти ведь догадывалась, даже вспоминала об этом, когда они собирались сбежать, почему же она не сказала Адрамауту? Вдруг Яуди просто не знала, что с ней будет?
Амти отвесила себе пощечину, сказала строго:
— Ты тоже не знала.
Адрамаут чуть вскинул бровь, улыбнулся.
— Хорошо, может быть, я поспешил с выводами. Что касается Яуди, она ведь не Инкарни. Не удивительно, что она потеряла сознание. Она придет в себя. Куда удивительнее то, что это случилось с тобой.
— Может, я тоже на самом деле не Инкарни? — с надеждой предположила Амти.
— Это вряд ли, — хмыкнул Мелькарт. Амти, наконец, смогла приподняться, опершись на локти. Она лежала на кровати в просторной комнате, вовсе не напоминающей комнаты Двора времен Царицы. Все здесь было крайне минималистично, никаких украшений, даже обоев на стенах не было. Единственным, что, казалось, имело значение для хозяина был шкаф с оружием размером с полстены. Казалось, за тонкой стеклянной перегородкой можно было увидеть историю оружейного дела от старинных мушкетов до новейших снайперских винтовок. Амти сразу поняла, что это покои Мескете, но кроме ее присутствия, выраженного в абсолютном порядке в шкафу, неудобной и некрасивой мебели и солдатской чистоте, было видно и присутствие Адрамаута — в анатомических схемах, развешанных по стенам, горьком запахе лекарств и сладковатом — плоти, кое-где были видны следы яростно изживаемой Мескете любви Адрамаута к беспорядку — разбросанные книжки, записи.
Это была их комната, и Амти почувствовала радость, заключенную в самом простом факте — теперь у них, наконец, было место, где они могли быть не по-одиночке и не с кучей народа, а только вдвоем.
Впрочем, конкретно сейчас в комнате была куча народа, так хорошо знакомого Амти. На диване сидели Мелькарт и Неселим, Неселим, Амти заметила, старался избегать ее взгляда. На стульях у стола устроились Аштар и Эли, а Шайху сидел на кровати со стороны Яуди, поглаживая ее по волосам.
Все были в сборе, не хватало только Мескете. Амти заволновалась было, но остальные не выказывали никаких признаков беспокойства. Адрамаут сказал:
— Добро пожаловать в новый Двор, малыш.
— Он лучше старого? — спросила Амти со смехом.
— Ну, — сказал Мелькарт. — Давай без этого.
Вероятнее всего, это означало — нет.
