Барбара Хэмбли - Князья Преисподней
Исидро сказал бы, что Эшер сейчас «прогуливается». Так поступали вампиры, оказавшись в чужом городе. Вампиры ревностно охраняли свои территорию, и ни один из них не посмел бы охотиться в чужих угодьях, не поговорив сперва с мастером местного гнезда.
Как подозревал Эшер, Карлебах об этом знал, как знал и о том, чем собрался заняться его ученик, когда сказал «Я немного пройдусь». Закрывая за собой дверь гостиничного номера, он спиной чувствовал взгляд старого ученого.
По кое-каким известным ему признакам он понял, что Исидро уже много ночей воздерживается от охоты. Как объяснил Карлебах, без энергии, поглощаемой во время убийства, психические способности вампиров — способности, которые позволяют им оставаться незамеченными в толпе и являться смертным под привлекательной или пугающей личиной — ослабевают. Эшер был уверен, что прошлым вечером, пока они беседовали, он время от времени видел истинный облик Исидро — скелетообразную странную фигуру, порою словно проступающую сквозь марево.
Может быть, сам вампир сейчас тоже прогуливался в тех местах, где его заметили бы пекинские вампиры — если, конечно, в Пекине были вампиры. Так он предоставлял им возможность самим выбрать место и время встречи, на которой его спросили бы о причине приезда.
Конечно, если они знают английский или испанский… или даже латынь.
Или не знают. Как так называемые «боксеры» — владеющие боевыми искусствами религиозные фанатики, которые двенадцать лет назад возглавили крупное восстание, — которые считали, что любого европейца, будь он живой или немертвый, надо убивать на месте.
Со своей стороны, Эшер ни на миг не поверил бы, что дон Симон Исидро решится покинуть Посольский квартал. Вампир не владел китайским в такой степени, чтобы найти тайное место для гроба (на самом деле кожаного дорожного сундука с латунными уголками и двойной крышкой) где-нибудь в раскинувшемся за стенами Посольского квартала Внутреннем городе или в китайских кварталах Внешнего города. К тому же девяносто девять процентов населения здесь верили в вампиров и не отказались бы выследить и уничтожить одного из них.
Исидро как-то сказал ему, что сила вампиров в том, что никто не верит в их существование…
Но здесь игра велась по другим правилам.
Поэтому Эшер бродил по улицам, хотя и осознавал, что едва ли европейским вампирам удалось бы уцелеть во время Боксерского восстания и последовавшей осады Посольского квартала, и уж тем более едва ли такой вампир до сих пор будет скрываться в каком-нибудь из посольств.
Однажды он спросил Карлебаха: «Им известно о ваших… исследованиях?» Это было после того, как старик признался, что знаком с вампирами Праги. О да, ответил тот с мрачным блеском в глазах.
Позже, на борту «Принцессы Шарлотты», на всех парах идущей по Средиземному морю и Индийскому океану, Эшер заметил на узловатых запястьях Карлебаха серебряные цепочки, такие же, как у него самого и Лидии; серебра в них было достаточно, чтобы даже сквозь потертую ткань манжет сжечь руку вампиру, который попытался бы удержать старого ученого. Порою жизнь от смерти отделяло одно лишь мгновение, на которое удавалось вырваться из захвата нечеловечески сильных пальцев.
Его горло тоже защищали серебряные цепочки, как и у Эшера, на шее которого виднелись оставшиеся от укуса шрамы, протянувшиеся от мочки уха к ключице. Как заметил Карлебах, вампир может принудить человека к подчинению, но это вовсе не значит, что другие вампиры из того же гнезда позволят смертному слуге уйти со всеми вновь обретенными знаниями. Как правило, ничего хорошего таких людей не ждало.
Интересно, все, кому довелось пообщаться с вампирами, затем носят такие цепочки?
После полуночи он решил вернуться в гостиницу. После восстания перекрывавшую южную часть канала решетку отремонтировали, и теперь она превратилась в настоящие ворота, сквозь которые злоумышленникам путь был заказан. И все же Эшер поймал себя на том, что вслушивается в ночную тишину; он вспомнил странные тени под пражскими мостами, сырые каменные тоннели, ведущие в протянувшийся под старым городом лабиринт склепов и погребов…
Пекин, расположенный недалеко от северных пустынь, был городом искусственных водоемов, мраморных мостов и прорытых по приказу императоров каналов, которые дарили прохладу, питали водой дворцовые сады и отгоняли прочь злых духов. С тех пор, как Эшер бывал здесь в последний раз, берега каналов укрепили кирпичом, и теперь застоявшуюся воду скрывали тени. Скорее всего — он надеялся на это — причиной донесшихся до него шорохов были крысы…
Исидро так и не появился. Даже если на улицах и был кто-то (или что-то) еще, Эшер никого не заметил.
Но позже, той же ночью, ему приснился старый канал, на противоположном берегу которого что-то двигалось. Стоило ему остановиться, и это существо тоже остановилось, но когда он вновь пошел вдоль канала, до него донесся звук шагов и мягкий шелест щебенки на обочине. В неверном свете звезд он заметил, что существо, кем бы оно ни было, держит в руке принадлежавший Ричарду Хобарту платок в синюю и красную полоску.
* * *Новая пекинская железная дорога доходила до селения Мэньтоугоу, но ближайшая переправа через Юндинхэ находилась в нескольких милях к югу оттуда. Поэтому ехавшие верхом Эшер и профессор Карлебах в сопровождении сержанта Уилларда и солдат Его Величества Барклея и Гиббса добрались до небольшого городка только к полудню.
Горы Сишань, с их крутыми склонами, которые наступающая зима окрасила в желто-бурые цвета, от стен Пекина отделяло примерно пятнадцать миль. Глубокие теснины поросли редким кустарником, среди которого то тут, то там возвышалась одинокая сосна или лавровое дерево; такие же заросли окружали полузаброшенные храмовые постройки, где летом европейцы охотно устраивали пикники под звуки читаемых монахами мантр. Грунтовая дорога, соединяющая Мэньтоугоу и Минлян, шла вдоль русла реки, а затем поднималась к перевалу, лежащему под жгучими лучами безжалостного солнца.
— Тут раньше часто ездили, сэр, — сообщил сержант, чей тягучий говор выдавал в нем выросшего в Ливерпуле ирландца. — В девяностые, когда еще не закрыли шахты в Шилю.
Это название он произнес как «шии-лу».
— Вид был как на картинке в книге — от шахт к складу идут цепочки верблюдов и ослов, груженых углем, и кули тут же, глядишь, тащат инструменты или еще чего-нибудь весом в целый центнер,[7] положат коромысло на плечи и несут. Крепкие, шельмецы, хоть и мелкие.
— А когда закрыли шахты? — спросил Эшер.
С виду сержанту, этому начинающему седеть здоровяку, было столько же лет, сколько и ему самому. По тому, как Уиллард произносил конечный звук «р», Эшер определил, что один из его родителей, вероятнее всего, мать, был родом из Южной Ирландии.
